Сквозь полудрему слышу голос Энея.
— Арета, сходи позови госпожу! Скажи, мы готовы выезжать!
Девчонка умчалась в дом, и это значит, что и мне пора вставать. Собравшись с силами, распахиваю глаза и резко поднимаюсь. Тут главное — не дать себе шанса отыграть назад.
Бреду к «оседланному» Софосу, пытаясь на ходу прогнать остатки сна. Под ногами утоптанная земля большого двора. Это поместье Ойкос. Обычно мы предпочитаем останавливаться на ночь в таких поместьях. В них больше места и комфорта, чем в деревенских домах.
Хозяева этих вилл чаще всего отсутствуют, и Эней договаривается о ночлеге с эпитропом, то бишь с управляющим. Это обычная практика нынешних времен: и путнику хорошо, и управляющему пара оболов лишними не будут!
В противном случае остается ночевка под открытым небом, ведь постоялые дворы нынче редкость. Они есть только в крупных городах, а между ними — огромные пустынные пространства с редкими оазисами таких вот поместий или деревень.
По ходу бросаю взгляд в сторону и вижу у амбара мрачного бородатого мужика, беззастенчиво пялящегося на нас. Это местный эргастерий — старший надсмотрщик за рабами. Пытаюсь вспомнить, как вчера его представил управляющий, и с удовлетворением отмечаю, что память меня еще не подводит.
«Парменид! — довольный собой, повторяю еще раз. — Надсмотрщик за рабами, Парменид!»
Взгляд у этого надсмотрщика неприятный, но, с другой стороны, а какой еще может быть взгляд у смотрителя за рабами? Подумав так, иронично усмехаюсь и выбрасываю эти мысли из головы.
Подхожу к своему коню и натыкаюсь на стоящего рядом Гуруша. Тот пытается изобразить радушную улыбку, но на его бледном лице она больше похожа на гримасу мертвеца.
— Доброе утро, юный господин! — щерится он редкими зубами и складывает ладони лодочкой.
— Доброе, Гуруш! — сквозь сон цежу я и ставлю свою сандалию на выставленные руки.
Рывок, и я уже в седле. Софос — конь высокий, и без такой помощи мне на него не забраться. Здесь, в отличие от манежа, нет специальных ступенек, а искать каждый раз что-нибудь подручное очень неудобно. Поэтому еще в самом начале пути Эней решил проблему кардинально и просто. Подставив мне свою ладонь и усадив в «седло», он тыкнул пальцем в Гуруша:
— Отныне ты будешь делать это! Назначаю тебя «стремянным» юного господина!
Надо сказать, Гурушу новая должность очень понравилась. С первых дней дороги его тяготила и пугала собственная бесполезность. В пути он перестал быть нужным, отпала нужда в его талантах. Сплетни дворни мне были неинтересны, а собирать другие новости ему было просто негде. Во всех остальных хозяйственных делах он совершенно никчемен и лишь мешался под ногами, где его постоянно шпыняли и бранили. Помня желание Барсины его продать, Гуруш совсем было поник, но новое назначение вернуло его к жизни. Теперь у него было дело! Стоило мне сойти с коня, как он тут же прилипал к Софосу и не отходил от него, пока вновь не закидывал меня к нему на спину.
Вижу, что наш караван уже выстроился, готовый тронуться в путь. Ждем только мамочку.
Вот она появилась в дверях дома, неспешно прошла через двор к повозке. Здесь Самир с Торсаном буквально занесли ее на арбу, и, устроившись там поудобнее, она махнула Энею рукой: поехали!
Тот сразу же тронул своего коня, я — за ним, а следом и весь наш крохотный караван втянулся в ворота поместья.
Глава 11
Сатрапия Вавилония, середина ноября 323 года до н. э
По ощущениям, прошло не больше часа пути, когда Эней повернулся назад и озабоченно нахмурил брови. Я оглянулся вслед за ним и увидел на горизонте облако пыли.
Тут даже мне ничего объяснять не надо. Там позади несколько всадников гнали коней во весь опор. Только скачущая галопом лошадь поднимает столб пыли, а судя по размеру этого столба, там точно не одна.
— Погоня? — негромко, чтобы не услышали остальные, спрашиваю я Энея, и тот награждает меня напряженным взглядом.
— Посмотрим!
В его тоне я слышу молчаливое осуждение. Он словно бы говорит мне, мол, ты, конечно, ребенок, но, прежде чем задавать идиотские вопросы, дай труд себе подумать.
Грек, конечно же, прав, и спрашивать тут не о чем. То, что это погоня, ясно как божий день! Простой путник, идущий сам по себе или в караване, не будет гнать лошадей по такой жаре, да еще посреди безводной равнины. Нет, люди, решившиеся на длинный переход, спешить не будут. Такое может позволить себе только царский гонец, но он был бы один, а тут, явно, скачет группа.
На пустынной дороге у такой скачущей во весь опор команды может быть только одна цель — догнать нас!