Не оборачиваясь и не снижая шага, бросаю назад:
— Ничего не хочешь объяснить⁈
Арета резко догоняет меня и заглядывает мне в глаза:
— Геракл, поверь, я не хотела! Сама не знаю, как так получилось! Зашла в дом позвать госпожу, а потом — глядь, статуэтка уже у меня в руках!
— Так что же ты не призналась там, на дороге⁈ — стреляю в неё злым взглядом. — Ведь нас же из-за неё хотели убить!
У девчонки выступают на глазах слёзы, и она заходится криком:
— Да испугалась я! Понимаешь, испугалась! Эти — с ножами! А Эней узнает — выгонит!
Меня женскими слезами не разжалобишь, я слишком стар, чтобы покупаться на такое.
— Так испугалась, что не выбросила, а решила продать! — отвечаю насмешкой на её слёзы, и Арета сразу же перестаёт реветь.
— Так ведь ценная вещь, чего выбрасывать! — Она прошлась по мне оценивающим взглядом, словно увидела впервые, и вдруг резко остановилась.
— Ты чего хочешь, Геракл⁈ — В её глазах сверкнули злые молнии. — Хочешь статуэтку? Ладно, забирай! Или ты хочешь меня пощупать⁈ Тогда так и скажи!
Она растянула губы в развратной усмешке:
— Вон там кусты… Пошли, я не против!
«Господи, что за детсад! — вздыхаю про себя. — Этой фигнёй только прыщавых юнцов на понт брать. Сначала — „искреннее“ раскаяние, а если не прошло — то имитация бурной агрессии. Она словно на голливудских штампах про подростков воспитывалась!»
Я знаю, как на такое поведение реагировать. Бросаю ей под ноги статуэтку и презрительно кривлю губы.
— Да пошла ты! — процедив, молча поворачиваюсь и иду дальше, не обращая на неё внимания.
Несколько минут слышу за спиной только шаркающие девичьи шаги, а потом доносится её неуверенный голос:
— Ну прости меня! Сама не знаю, что на меня нашло! — Она чуть замялась, но продолжила страстно и с придыханием: — Клянусь тебе, никогда больше не возьму ничего чужого! Прошу, только Энею не говори!
Ничего не отвечая, чуть усмехаюсь про себя:
«Вот теперь более достоверно, хотя всё равно не верю!»
Страх, неуверенность и ожидание расплаты — в данном случае это единственное наказание для Ареты, какое мне доступно. Ведь я не хочу расстраивать Энея и уж тем более нервировать «мамочку». Поэтому, не реагируя на её мольбы, продолжаю молча шагать к дому.
Заходим в калитку, и я сразу обращаю внимание на трёх лошадей у коновязи. Прохожусь взглядом дальше и вижу у крыльца двух воинов в кожаных формованных панцирях и с мечами в ножнах. Шлемы оба держат в руках, что сразу говорит мне о том, что у нас желанные гости, а не вторжение.
Пока я притормаживаю, Арета обгоняет меня и почти бегом скрывается за углом дома. Попадаться на глаза Барсине ей сейчас точно не стоит. Фруктов, за которыми её посылали, она не принесла, и лучше уж угодить под горячую руку Петре, чем нарваться на гнев госпожи.
«Да бог с ней, — отметаю ненужные сейчас мысли, — выкрутится как-нибудь! У неё опыт богатый!»
Сейчас меня больше интересует, кто это у нас в гостях. Иду к парадному входу, и, словно бы отвечая на мой вопрос, на крыльцо выходит Эвмен в сопровождении моей «мамочки».
— А вот и мой мальчик! — Барсина расплылась в умилительной улыбке. — Ты где был, Геракл⁈
Уважительно поклонившись гостю, отвечаю на вопрос:
— На рынке, мама! Я купил себе лук.
— Лук⁈ — Барсина озадаченно наморщила лоб и тут же, догадываясь, о чём именно идёт речь, вновь улыбнулась. — Ааа, лук!
Она повернулась к Эвмену с обворожительной улыбкой:
— Геракл весь в отца! Такой же воин и герой!
Глядя на её радость, тяжело вздыхаю про себя:
«Это она ещё не знает, сколько этот лук стоит! Думаю, когда узнает, эмоции будут не такими радужными!»
Эвмен тоже улыбнулся, а затем повернулся к Барсине и чуть склонил голову:
— Я рад, что у тебя всё хорошо, Барсина! Значит, я могу оставить тебя здесь с лёгким сердцем! — Он улыбнулся ещё мягче и сердечнее. — Завтра с утра я выезжаю и, думаю, быть в Вавилоне недели через три. Может быть, ты хочешь что-нибудь передать Пердикке?
В ответ на лице Барсины появилось трогательное выражение.
— Я очень рада, что ты зашёл проведать меня, Эвмен, и безмерно благодарна за твою заботу! Никому другому, кроме тебя, моя судьба неинтересна! — Она изобразила горькую ироничную улыбку. — Регенту же на словах передай мою благодарность и глубокий поклон!
Прощаясь, Эвмен ещё раз склонил голову и спустился по ступеням крыльца. Проходя мимо, он повернул ко мне своё широкое открытое лицо и улыбнулся:
— Проводи меня до ворот, Геракл!