Подобное открытие напугало Вику. К Владику она никогда не ощущала ничего такого. Ни разу. Да, им было хорошо вместе. Да, она радовалась физической близости с ним. И секс приносил ей удовольствие. Но и только. Здесь же творилось нечто необъяснимое, то, что понять невозможно. Наташка как-то напилась в зюзю и в приступе откровенности наболтала Вике всякую ерунду, якобы житейские мудрости, в том числе и о том, что выходить замуж нужно за того, к кому чувствуешь животное желание, а не с кем просто приятно лежать в кровати. Вика тогда разве что пальцем у виска не покрутила.
А вот теперь, стоя спиной к бастарду, она ощущала через ткань платья его осторожные прикосновения и пугалась тех чувств, которые они в ней пробуждали. Мурашке на коже — самое простое. Вике казалось, что там, внизу живота, растекается тепло, медленно превращающееся в жар. Чувство было новым, незнакомым, пугающим.
Вика с трудом сдерживалась, чтобы не повернуться, не положить его сильные и нежные руки на свою грудь, не впиться своими губами в его…
«Ты еще бросься на него, как бросались до тебя другие бабы», — недовольно оборвала она себя. Он и так смотрел на людей как на диких животных, справедливо избегал и аристократок, и их мужей, предпочитая общение одиночеству. А теперь и на Вику начнет коситься, наверняка начнет. Отличная перспектива, блин! Она, Вика, в роли охотника и бастард в роли добычи!
Платье между тем с тихим шелестом упало на пол. Вика осталась в одной нательной рубашке, относительно тонкой, но при этом длинной, до пят. Массаж полагалось делать на голое тело. Движения бастарда замерли. Вика догадалась, чего он от нее ждет. Щеки и шею окрасил предательский румянец. Да что она как девственница себя ведет, в самом-то деле!
Вика подавила огромное желание надавать себе оплеух, торопливо подняла руки, стянула с тела ненавистную рубашку. Кровать стояла в нескольких шагах. И они показались Вике вечностью. Была бы ее воля, она добежала бы до кровати, нырнула под одеяло и спряталась под ним полностью, включая горевшее от стыда лицо.
Но пришлось дойти, медленно и внешне спокойно, улечься на край, вытянуться и замереть.
Чтоб их всех, включая местное общество, Аурелиуса и бастарда!
Вот как теперь выдержать этот дурацкий массаж?!
Уильям прекрасно умел справляться с платьями разных фасонов, впрочем, как и с остальными женскими предметами туалета. У него был большой опыт в этом деле. И платье с Виктории он снял без проблем, пусть и негнувшимися пальцами.
Рубашку она стянула сама, быстрыми нервными движениями. Уильям ощутил, как стало тесно в штанах. Теперь, когда она стояла в одних панталончиках, пусть и спиной к нему, он мог увидеть очертание ее небольшой упругой груди. И это возбудило его еще сильней. Даже прикасаться было не нужно. Член уже стоял колом, а яйца налились спермой.
Виктория прошла к кровати, легла на покрывало, растянувшись.
Уильям тяжело сглотнул. Это сладкая пытка. Она сводит его с ума! Он встал позади Виктории, нагнулся, изгоняя из головы все мысли, привычно начал растирать кожу перед массажем. Юное тело легко откликалось на каждое движение. Уильям тщательно разминал мышцы и старался не думать о члене, уже не помещавшемся в штанах.
Виктория внезапно потянулась, сладко застонала. Ее грудь выскользнула из-под тела и стала видна почти что полностью. Уильям вздрогнул. Его словно огрели плеткой, со всего размаху, с оттяжкой.
И так напряженный, он готов был взорваться в любую секунду.
- Простите, - пробормотала расслабленно Виктория, - мне так хорошо. Вы волшебник.
- Рад стараться, ваше сиятельство, - произнес Уильям деревянным голосом.
Что же она с ним делает?..
Он с трудом закончил массаж, пробормотал положенные слова, мол, надеюсь, вам понравилось, ваше сиятельство, позвольте откланяться. Ответа дождался из последних сил и буквально выскочил из комнаты. До своей спальни он практически добежал, благо по пути никого не встретил. Запершись, он сполз по стенке и с шумом вытолкнул воздух из легких.
Он и сам не знал, каким образом ему удалось сдержаться, не овладеть ею прямо там, на кровати. Будто по раскаленным углям босой ходил – любимая пытка его величества.
Мысль об отце не отрезвила, хотя обычно помогала прийти в себя. Не в этот раз. Здесь и сейчас Уильям страдал от неутоленного желания.