— Всё это время ты должен был как-то взаимодействовать с империей. Скорее всего это был портал. Где он? — спросил я.
— Портал действительно был, но, чтобы отрезать от себя и от ребёнка след, мне пришлось его разрушить. Мой приказ был прост — растить его в строгой изоляции от империи, чтобы никто не знал даже о нём, — Виктор Вяземский покачал головой. — Надеюсь, что моя жена не доставила вам проблем? Я ничего не мог ей рассказать, а она у меня с характером, поэтому, очень надеюсь, что всё же нашли общий язык.
Про то, что было с парнем до моего попадания в это тело, решил не говорить. Сам потом узнает. Или не узнает. В любом случае — это не важно. Важно другое. А именно то, что они готовили детей, чтобы я появился…
— Скажи, Виктор, а ты отдаёшь себе отчёт в том, что делал? — я вновь посмотрел ему в глаза.
— Что вы имеете в виду, император? — удивлённо посмотрел он на меня в ответ.
— Ты сознательно приговорил ребёнка к смерти.
— Он Сарнойл, — спокойно ответил мужчина.
— Он ребёнок! — прорычал я, и Виктор Вяземский тут же упал на одно колено. — Ты, и все они, вы своими действиями чуть не лишили жизни ни в чём неповинного ребёнка!
— Прошу прощения, император, но так было нужно, — спокойно ответил Виктор, не поднимая головы. — Жертва одной души ничего не стоит на фоне жертв миллиардов! Кто-то должен остановить Сарнойла! Ни у кого, кроме вас, это не выйдет сделать! Даже у вашей сестры не вышло бы!
— Мне не нужны твои оправдания, — холодно ответил я. — Что бы ты почувствовал, окажись на месте этого паренька Гриша или Александр?
После моих слов Виктор вздрогнул.
— Или ты их тоже готовил, как сосуды?
Виктор Вяземский продолжал молчать.
— Отвечай на вопрос.
— Нет, не готовил, — ответил он после некоторой заминки. — К сожалению, мои дети не удостоены чести быть причастными к великому. У них недостаточно таланта.
— Идиот, — покачал я головой и отошёл в сторону, смотря на разрушенный город.
Легко размышлять о судьбах целой галактики, когда это не затрагивает твою семью. Речь шла о ребёнке врага и никого наверняка даже не волновало и не волнует, что они не имеют права забирать жизни детей по своей прихоти.
Я могу принять выбор тех, кто добровольно готов отдать своё тело… Но не то, что для этого решили использовать ни в чём неповинного ребёнка. Если бы кусочек его души не сохранился, он бы уже развеялся в пыль, даже не имея шанса на перерождение!
Если бы кто-то решил использовать для этого моего ребёнка, то я бы стёр этих наглецов в порошок.
— Ты не прав, Виктор, — произнёс я, всё также смотря на город. — Твои дети достаточно талантливы. Гриша уже мастерски владеет второй стихией, и он приближен ко мне.
Я посмотрел на него и увидел, что он явно напряжён. Не нравится услышанное. Впрочем, через пару мгновений напряжение спало, и он кивнул.
— Я рад, что мой сын может послужить вам.
Вздохнув и покачав головой, повернулся к нему полностью. Времени у нас осталось немного.
— Перечисли мне всех тех, о ком ты знаешь, кто находится в сопротивлении. И встань уже.
Виктор Вяземский встал и начал перечислять. Чем больше он называл Родов, тем больше я начинал понимать, какая там собралась гремучая смесь. Большей половине названных Родов я ни за что не стал бы доверять, а об оставшихся слышал лишь мельком.
— На момент, когда я был в империи, это были все известные мне Рода и люди, — спокойно продолжил Виктор.
Родов то много… Но вот сильных не так уж и много. Хотя, они наверняка многие в тени, чтобы на них нельзя было выйти и таким образом не подставляться.
— Что прикажете делать мне дальше? — спросил Виктор.
— А ты разве не сопротивлению подчиняешься? — хмыкнул я.
— Нет, император, — покачал он головой. — Сопротивление решило действовать, чтобы освободить вас. Сейчас вы свободны, а значит теперь я служу вам и могу со спокойной душой вернуться на Землю. Как… там моя семья?
— В порядке. Сейчас у них идёт война, но они держатся.
Виктор кивнул головой.
— Император, у меня к вам просьба.
— Не волнуйся, если у них будут проблемы — я помогу.
— Спасибо, — выдохнул он. — До Земли мне долго добираться, поэтому вам пока придётся всё ещё быть без меня. Надеюсь, что вы простите мне это.