Через несколько минут всё было кончено. Они стояли и восстанавливали силы. Хозяин замка благосклонно давал им время на передышку, которой они не могли не воспользоваться. Уж очень быстрым и утомительным оказался первый танец на этом балу. Адриан чистил своё оружие от мёртвой крови, которая сегодня щедро оросила клинок Диарниса. Мечи Дезарда в такой чистке не нуждались, они уже покоились в ножнах, а сам он снова держал в руках лук, на тетиве лежала стрела, ждавшая лишь сигнала, чтобы взметнуться в воздух и лишить жизни противника. Лиард же, кажется, почти не устал, он сейчас о чём-то тихо разговаривал с магом в стороне, и лицо его становилось всё более хмурым. Наконец, он повернулся к принцу и подошёл к нему.
— Плохи наши дела. Этот гад, кажется, установил где-то печати, которые существенно осложняют сотворение даже простых заклинаний, не говоря уже о том щите, который нас от теней прикрывал. Скиталец уже на исходе, да и ты, вижу, порядком запыхался. Но путь назад нам уже закрыт — сунемся туда, и поминай, как звали, там открыт портал, невидимый, в один конец. Даже я чувствую, как с той стороны веет холодом.
— Мы бы в любом случае не вернулись, так? — Адриан всё-таки посчитал нужным спросить, хотя прекрасно знал ответ, но Лиард промолчал, зато уверенно кивнул, этого было вполне достаточно.
Они снова выстроились в прежнем порядке. Теперь им предстояло войти в замок и там начнётся второй танец, ещё более смертельный и сложный, чем первый, но принцу почему-то казалось, что каждый из его товарищей привык вальсировать со старухой в балахоне, да и сам он уже не боялся смерти. Как-никак, двум смертям не бывать, а одну он уже пережил. Ему вдруг вспомнился всепожирающий, бушующий вокруг него огонь, то полное отсутствие эмоций, которое захватило его во время казни. Он тряхнул головой, стряхивая наваждение. Вот исчезли в тёмном широком проёме братья. Теперь его черёд и он тоже делает шаг, растворяясь в абсолютной темноте, будто бы всегда был её частью.
Я проснулся. Это было, мягко говоря, не самое приятное пробуждение в моей жизни. Хотя бы по той причине, что проснулся я не сам по себе. Меня невероятно наглым образом разбудил какой-то старый слуга, стоявший прямо надо мной и звенящий своим дурацким маленьким колокольчиком. Во-вторых, ужасно болела голова, такое чувство, что вчера меня по ней били молотом или я много выпил. Поводив мутным взглядом по комнате, я застонал и снова закрыл глаза. На полу лежало две пустые бутылки из-под вина. Не помню, что было вчера вечером, после разговора с Линой, но, похоже, я здорово напился. Увидев, что я опять собираюсь погрузиться в царство сновидений, слуга вновь принялся активно звонить своим орудием пытки и что-то мне говорить. Я коротко выругался, нащупал подушку и накрыл ей свою многострадальную голову. Видя, что его методы не помогают, этот паразит начал пытаться надеть на мою ногу ботинок. Тогда я кинул в него свой щит от тех барстасовских звуков, что издавал треклятый колокольчик. По минутному замешательству понял, что попал точно в цель, но после лакей сразу же возобновил свои попытки обуть меня. Тогда я не выдержал и начал брыкаться, в итоге перевернулся, разлепил глаза и уставился на несчастного слугу своим самым ненавидящим взглядом из тех, что были в моём арсенале. В его руках был какой-то очень странный, помятый предмет, которому я затрудняюсь дать какое бы то ни было описание вообще, так как мне он больше всего напоминал бесформенную кучу чего-нибудь, но уж точно не обувь. Хотя нет. Приглядевшись, я не без удивления узнал в этом таинственном нечто свой ботинок. Второй, кажется, был на мне. Я с трудом сел, собрав для этого все оставшиеся силы в кулак. Да уж, наверное, у меня сейчас не самый лучший вид. Взъерошенные, торчащие во все стороны волосы, синяки под глазами, дикий, бегающий по сторонам взгляд человека, который яростно пытается понять, что вокруг него происходит, но на протяжении долгого времени ему это уже не удаётся сделать. Наконец, мне удалось хоть отчасти прийти в себя и разобрать то, что бормотал себе под нос слуга:
— Милорд, вас ждут на завтраке, собирайтесь быстрей, иначе опоздаете, — лепетал он, всё ещё пытаясь надеть мне на ногу покорёженное то, что когда-то было моей обувью.
— О, Бартас тебя дери, неужели не видно, что он уже никогда в жизни не налезет на мою ногу?! — я вскочил и выхватил из рук слуги ботинок и сильным броском вышвырнул его в окно, даже не позаботившись убедиться в том, что оно открыто, но, к счастью благодаря Фортуне, за разбитое многострадальным предметом обуви окно мне платить не придётся, зато вот за мой отличный бросок, кажется, кто-то поплатился нервами — под окном раздался пронзительный женский крик и стук быстро отдаляющихся от места происшествия каблуков. Кажется, это была одна из фрейлин. Вскоре в окно отправился и следующий ботинок, этот, судя по смачному «бултых», угодил прямиком в небольшой пруд посреди прекрасного сада за замком барона Танруда. Сам того не зная, я выбрал комнату с самым лучшим видом. Даже пьяный в стельку я обладал более изысканным вкусом, чем большинство трезвых людей.
— Но, как же вы пойдёте к барону без обуви, милорд? — оторопело пробормотал слуга, но тут же щёлкнул пальцами. — Я сейчас принесу ещё одну пару! — он развернулся на каблуках своих налакированных чёрных туфель и кинулся к двери.
— И принеси ещё стакан воды! — признаком того, что старый лакей меня услышал, стал его едва заметный кивок.
Почти сразу же в комнату вбежало ещё двое слуг с тазиком воды и какими-то блестящими предметами в руках, подозрительно напоминавших арсенал пыточных дел мастеров, на который я успел насмотреться во время своего двухмесячного заточения в казематах Гильдии Сейрам. Меня быстро оттащили в сторону от кровати, сняли те остатки одежды, что на мне ещё были и буквально закинули в огромную байду с водой, которую втащили сюда ещё трое. На меня обрушился поток воды и каких-то странно пахнущих веществ, спину не слишком приятно заскребли мочалкой, щётками и ещё чем-то непонятным, чего я не мог видеть, так как глаза мне залепили собственные волосы и вода. Довольно быстро меня оттуда вытащили, вытерли полотенцем, но и тут меня не ждала передышка — цирюльник (тот самый слуга с блестящими железками) усадил меня на стул перед большим зеркалом, которое неожиданно появилось в комнате, где я так чудесно и одиноко провёл ночь. Тут же его руки замелькали передо мной, одни инструменты сменяли другие, а я боялся даже пошевелиться, застыв как мраморное изваяние и отдавшись, так сказать, на волю победителя. Правда, я должен сказать ему спасибо — этот парень сделал то, до чего у самого не доходили руки — сбрил проклятую щетину, которая сизой тенью уже покрывала мои щеки и подбородок, грозясь перерасти в самую настоящую гномью бороду, если это дело запустить и отправить на самотёк. Но с другой стороны эти постоянные обливания меня водой не давали сосредоточиться на собственных мыслях и понять, наконец, что здесь вообще происходит! Вскоре меня вытащили оттуда, начали с таким усердием вытирать, что я даже боялся, как бы они не перестарались, и не протёрли меня до костей, однако переживания мои были, как оказалось, совершенно напрасны — эти парни (а, может, и девушки, ни одного из вошедших, я разглядеть не смог) были настоящими мастерами своего весьма непростого, надо сказать, дела. Но и тут даже пары свободных мгновений мне не дали, начали одевать в какую-то явно дворянскую, а, значит, неудобную с непривычки мне одежду. Появился слуга, который разбудил меня и пытался надеть на ногу то, что осталось от ботинка, в данный момент лежащего на одной из садовых дорожек. Сейчас же этот подвижный старичок ловко натягивал на меня обувь, которые на поверку оказались щегольскими туфлями — наверняка последнее веяние моды, которые всегда отличала просто невероятная вычурность и неудобство. Смотреть на себя в зеркало мне абсолютно не хотелось, как и пить, я уже успел нахлебаться мыльной воды так, что почти выливалось из ушей. Поэтому сразу же сделал повелительный жест рукой, требуя, чтобы меня проводили к владельцам замка на завтрак. Всё-таки ещё оставался шанс, что они меня с кем-то спутали, а мне не хотелось их разубеждать в том, что я действительно являюсь какой-то важной шишкой.