Джейме заставил себя говорить серьезно.
— Ты будешь присутствовать на совете. Это большая честь. Не говори, если тебя не спросят. Делай то, что тебе скажут. Не смей сжиматься, как сейчас. Ты Ланнистер.
Закончив, Джейме вернул на лицо легкую ухмылку. Будет забавно видеть лица Баратеонов и Старка, когда он войдет в шатер.
Но ни одного из них в шатре не оказалось, зато там были почти все верховные лорды. Посреди шатра стоял сосновый шестиугольный стол — надо же до такого додуматься — у каждой стороны стояли по три стула. Очевидно, одна сторона для одного королевства. Тайвин Ланнистер сидел спиной ко входу, напротив мест короля. Рядом с отцом сидел дядя Киван, о чем-то тихо рассуждая, и Григор Клиган. Мейс Тиррел, индюк из Хайгардена, сидел между Рендилом Тарли и Бейлором Хайтауэром — ну, хотя бы его вассалы умели воевать — они были слева от отца. Справа представлял Речные земли Хостер Талли вместе с сыном и одним из выводка Фреев, а Долину — справа от короля — Джон Аррен, старый десница, Джон Ройс и… да, разумеется. Черная Рыба, младший брат Хостера Талли, герой войны Девятигрошовых королей и восстания Роберта.
Отец поднял глаза и коротко кивнул — он ожидал, что Джейме придет. Ланнистеры должны быть выше всех остальных. Привести Ланселя было правильным решением. Джейме обошел стол и сел на стороне короля, поставив туда четвертый стул. На вопросительные и возмущенные взгляды он ответил ухмылкой. Отец кивнул еще раз, в его глазах мелькнуло одобрение.
Лорды не успели вернуться к разговорам, когда в шатер вошли северяне. Эддард Старк, Русе Болтон и незнакомец с белым солнцем на груди — северные дома никогда не интересовали Джейме. И мальчик — тот самый бастард.
Болтон и неизвестный молча заняли свои места, а вот Старк обвел всех своим обычным хмурым взглядом и остановился на Джейме. Тот насмешливо посмотрел в ответ. Разговоры смолкли.
Этот человек хоть когда-нибудь проявлял чувства? Отец и Станнис никогда не улыбались, но по их лицам можно было видеть недовольство или раздражение — лицо Старка было лицом ледяной статуи. Всегда. Это раздражало.
Ухмылка расползлась по лицу, больше напоминая оскал. Давай же, Старк. Нападай.
— Если вы недостаточно оправились, чтобы стоять, вам не стоило приходить, — сказав это, Старк отвернулся и пошел к своему месту, будто Цареубийца больше не имел значения.
А у волка все-таки есть зубы. Улыбка превратилась в оскал.
"Посмотри на меня. Посмотри на меня, Старк! Бойся или презирай! Меня нельзя не замечать".
Джейме перевел взгляд на отца. Напряженные скулы, губы, сжатые в тонкую линию. Тайвин едва заметно повел подбородком в сторону Горы. Джейме уже хотел подняться, когда заговорил Хостер Талли.
— Что это значит, Нед? — Рыжий мужчина с сединой в волосах поднялся и кивнул на мальчика, который встал рядом с Ланселем. — Что здесь делает это отродье?
Джейме увидел ухмылку на лице Ланселя, так походившую на его собственную. Лицо бастарда, однако, оставалось ледяным, разве что взгляд опустился.
— Он будет виночерпием, и это воля короля.
Даже Джейме услышал в ледяном голосе предупреждение. Почему не услышал его Талли?
— Сперва ты опозорил мою дочь, породив бастарда, потом унизил ее, привезя ублюдка в Винтерфелл и назвав сыном, заставлял ее терпеть его присутствие, а теперь ты хочешь…
Талли говорил с Эддардом, но смотрел на бастарда, и тот с каждым словом все ниже опускал голову. Ухмылка Ланселя становилась все шире. Это неправильно.
— От этого мальчишки было больше пользы, чем от твоего сына, рыбий лорд, — весело заметил Джейме, — он хотя бы не застрял членом в шлюхе, когда все сражались.
Послышались смешки. Хостер посмотрел на него убийственным взглядом, но Джейме лишь поднял бровь. Эдмур покраснел и уставился в пол, как только что смотрел в пол бастард — а бастард и Лансель одинаково удивленно смотрели на Джейме.
— Принеси мне выпить, — тихо проговорил Клиган, обращаясь к бастарду.
Даже сидя он возвышался над мальчишкой на два фута. Взгляд отца не обещал ничего хорошего.
Вот же дерьмо.
— Пусть бастард обслуживает северян, — Джейме заставил голос звучать брезгливо, — Лансель, принеси выпить сиру Григору.
"Никогда не пытается развязать узел, если может его разрубить" — кажется, так про него говорил Тирион. Едва ли он сказал бы так сейчас.
— Милорды, — Джейме кивнул всем и никому, бросил взгляд на нового виночерпия и вышел из шатра как раз вовремя, чтобы разминуться с королем.
Лансель выбежал за ним.
— Вернись назад. Скажи мальчишке, чтобы зашел в шатер Королевской гвардии сразу после совета.
Плечо снова заныло и кошмарно зачесалось под доспехами. К счастью, шатер гвардии рядом.
Снимать с самого себя доспехи с больным плечом оказалось куда сложнее. Он не успел управиться к моменту, когда бастард пришел и уже готов был порвать завязки к Иным — видимо, в чем-то Тирион был прав.
А вот Лансель так и не появился.
Мальчик молча подошел к Джейме и принялся распутывать завязки.
— Как тебя зовут?
— Джон Сноу, сир, — ответил он, не отвлекаясь.
— Скольких ты убил, Джон Сноу?
Взгляд мальчика стал жестким.
— Трех. Двух. Не знаю, что с третьим.
Выходит, кишки кальмару выпустил ты.
— И тебя не вырвало? Не было стыдно? Не захотелось убежать, когда убил первого? — Джон поднял на него расширившиеся глаза, и Джейме насмешливо закончил: — Мне интересно, насколько ты на меня похож.
Если в серых глазах и был страх, он исчез.
— Да, я убил его, — зло выплюнул Джон, неотрывно глядя на Джейме. — Черного, в кольчуге и с мечом в руке, убил куском дерева, убил — потому что он пришел туда убить Дейси.
Выходит, некоторые Старки умеют злиться.
— А Хостера убить не захотел? Талли?
Злость пропала, будто ее и не было. Джон покачал головой, снимая панцирь.
— Он сказал, что я бастард. Я — бастард, — мальчик пожал плечами.
Если бы кто-то начал говорить про Джои Хилл то, что Талли говорил про Джона Сноу, он бы заканчивал фразу с мечом в животе. Насколько сильно этот мальчик себя презирает? Как скоро презрение станет гневом? Джейме едва не рассмеялся. Ты мне должен, Старк.
— Я не знаю, кто твоя мать, и мне плевать. Она может быть шлюхой из Эссоса или высокородной леди. В тебе видно твоего отца даже больше, чем в нем самом. Благороден, как он, непогрешим, как он. И глуп, как и он, — к удивлению Джейме, когда он произнес последнюю фразу, Джон схватился за меч. Неужто мальчик вообще не боится? — Не приближайся к Клигану, он тебя покалечит. Иди.
Все еще сжимая рукоять меча, Сноу подошел к выходу и откинул полог.
— Сир. Спасибо.
Ну точно Старк.
* * *
Пайк был последним, что осталось у железнорожденных. Он держал морского короля за яйца, война заканчивалась, но Грейджой был слишком упрям, чтобы принять это. Роберт лично вел людей, выбивая железнорожденных со скал, а Станнис встретил их на море, когда кальмары попытались бежать на Соленый Утес. Виктарион Грейджой, как и Эурон, где-то скрывался, но в одиночку он так же опасен, как его женушка. Серсея, пожалуй, даже опаснее — одни боги знали, что у этой стервицы может быть на уме.
Но, несмотря на гордых и хитрозадых львов, упрямого болвана Станниса, война заканчивалась — и Роберт чувствовал, что снова становится пустым. Какой прок быть сильнейшим из людей, если самое тяжелое, что ты поднимаешь — треклятый кубок из мирийского стекла?
Битва — вот для чего он был рожден. Доспехи были его любимой мантией, молот — лучшим из украшений, кровь и пот были его духа́ми, боевые кличи — сладчайшей песней, а предсмертные хрипы — самой родной колыбельной. Потому он и любил северную волчицу — она была такой же. Красота есть у многих, но лишь она могла взять лук и попасть вепрю в голову с полусотни ярдов. Ему до сих пор снились битвы — как победы, так и поражения. Других снов Роберт не видел с тех пор, как бился впервые. И война с железнорожденными тоже будет являться ему во снах, король знал это.