Нед дождался ухода мейстера и сдавил ее в правой руке, заставив тонкое дерево с треском сломаться.
— Это, — прорычал он, — подарил Джону Станнис Баратеон. Эта игрушка была для Арьи.
Кейтлин оцепенела. Это был подарок для Арьи. Она почти что видела, как ее дочь обнимает сводного брата и прижимает фигурку к груди. А потом, через луну или две, ее руки, вечно исцарапанные и грязные, превращаются в серые, потрескавшиеся и иссохшие палки.
Очнувшись, она поняла, что Нед что-то писал, сидя за столом. Он уже отправил ворона в Цитадель, попросив двух архимейстеров прибыть в Винтерфелл, а после — королю, с просьбой поторопить их. Он послал гонцов в Браавос, Пентос, Мирр и Волантис. Кому еще он мог написать?
Ее сердце сжалась, когда она прочитала письмо, написанное дрожащей от гнева рукой.
"Джону очень понравился ваш подарок, милорд. Если он умрет, я лично вручу вам такой же".
Когда ее жизнь превратилась в сплетение страхов и опасений? Почему все не может быть как раньше, до Пайка и Грейджоев?
— Любовь моя, ты ведь не отправишь это брату короля?
— Он мой сын! — отчаянно прошептал Нед, комкая пергамент побелевшими пальцами. — Он мой сын.
Его глаза блестели. Сердце Кейтлин разбивалось на тысячу кусков оттого, что Неду больно, и разбивалось снова потому, что ему больно из-за бастарда.
Она опустилась на колени перед его стулом и погладила его по щеке.
— Нед, я знаю, что ты сделаешь все, чтобы спасти Джона Сноу. Видят боги, я не питаю к нему любви, и я всего лишь женщина, но я не могу понять, как война с Железным Троном поможет ему.
Нед посмотрел на на нее потерянным взглядом.
"Боги, — ужаснулась Кейтлин, — в нем больше не осталось сил".
Эддард Старк был самым непоколебимым и твердым человеком в Вестеросе — она точно это знала. Стена растает раньше, чем ее муж потеряет свой дух — так она думала. Жалость и болезненная любовь затопили ее.
Кейтлин за руку отвела мужа в его покои.
Он плакал. Нед, ее милый муж, могучий, сильный, стальной, плакал, когда брал ее. Он вбивался в нее, вжимая в кровать, а его слезы капали ей на грудь. Его поцелуи были солеными и отчаянными, словно это он умирал.
Прошел целый месяц, прежде чем прибыл первый лекарь. Архимейстер Марвин, с маской из валирийской стали, он больше походил на бандита, стерегущего путников на захудалых дорогах. Вместе с ним прибыли три мейстера, его ученики, еще не выковавшие себе звено из валирийской стали. Он провел в Винтерфелле десять дней, половину из которых потратил на изучение Крипты. Кейтлин не представляла, что он делал в комнате Джона Сноу, но она слышала детские крики в одну из ночей, а когда мельком увидела мальчика, бледного и испуганного, поняла: он боялся именно Марвина.
Архимейстер покинул замок, сказав, что не может помочь, а вот один из его учеников, Квиберн, остался. Он заявил, что хочет изучить этот случай, а Лювин, увидев в его цепи серебряное звено, согласился.
Робб старался делать вид, что все в порядке, но он начал проводить все больше времени с Теоном Грейджоем и стал подражать ему. Кейтлин предпочла бы видеть слезы сына, а не озлобленную усмешку.
Однако, как бы плох ни был Робб, Арья была хуже. Она пыталась пробраться в комнату Джона Сноу и будто не слышала, когда ей говорили, что он может заразить ее. Пришлось даже сделать решетку у его окна, пока Арья не догадалась, что сможет туда влезть. Она и раньше умела пропадать, но сейчас делала это постоянно. Ее находили спящей на крыше конюшни и молящейся в септе посреди ночи, находили в псарне вместе с собаками во время уроков шитья. Но страшнее всего было, когда ее не находили, а она объявлялась сама — Кэт боялась, что Арья все-таки пробралась к бастарду, или сбежала в Волчий лес, или навредила себе каким-нибудь безумным способом, который и в голову никому не придет. Никакие разговоры не помогали, Арья не слушала — и, уж конечно, не отвечала на вопросы.
За следующий месяц их посетили несколько целителей из Эссоса. Красный жрец из Волантиса говорил, что может помочь, нужны лишь две жертвы — человеческие. Нед выгнал его, едва услышав об этом. Браавосиец, высокий и худой, со следами оспы на широком лбу, предлагал отвести Джона Сноу в Черно-Белый Дом, где его, быть может, смогут исцелить. Лювин, едва услышав об этом, побелел и упросил Неда в тот же день отослать браавосийца. И это были лишь те, с которыми Кейтлин и Нед встречались. Посланник из Пентоса вернулся ни с чем, Мирийцы же прислали письмо, где написали, как следует правильно умерщвлять больных серой хворью — благословением богов это письмо прочла Кэт, а не ее муж.
С каждым днем Нед все больше впадал в отчаяние.
Все стало еще хуже, когда к ним приехала Лиза — причем на сносях. Кейтлин была рада сестре, но не тогда, когда она пытается объяснить ее мужу, что чрезмерная забота о бастарде — оскорбление. Конечно же, она буквально повторяла мысли Кэт, но Неду не нужно было это слушать.
У Лизы была еще одна неприятная черта — она не умела хранить тайны. Суть болезни Джона была секретом от детей, когда он только приехал — теперь о ней знали все. Лиза не стеснялась говорить об этом за обеденным столом, едва вспоминала какую нибудь страшную историю о серой хвори, напоминала, что Джон Сноу опасен для ее ребенка — племянника Кэт.
Архимейстер Эброз, лучший целитель в Семи Королевствах, прибыл много позже Марвина и задержался намного дольше. Он каждый день приходил в комнату Джона со странными инструментами, подолгу запирался с Лювином в его покоях, и в конце концов предложил отправить мальчика в Цитадель.
Кейтлин радостно ухватилась за это решение — оно избавило бы ее детей от угрозы, а Нед смог бы успокоиться, не посещая мальчика каждый день и смириться с участью бастарда.
Они ждали архимейстера у дверей комнаты Джона, когда Лювин воспротивился этому решению.
— Мой лорд, я не хочу говорить плохо о коллегах, но в Цитадели его едва ли вылечат.
Нед бросил на него непонимающий взгляд
— Но ведь Эборз сказал…
— Что там лучшие инструменты — и это, несомненно, правда. Я могу вспомнить дюжину способов излечить серую хворь, которые убьют вашего сына, — Мейстер увидел непонимание на их лицах и, с тяжелым вздохом пояснил: — Ванны с мышьяком останавливают болезнь, но пациент после них не проживает больше полугода. Уверен, еще больше подобных способов ждут проверки.
— Они не осмелятся…
— В Цитадели десятки больных, и они меняются довольно часто, милорд. На моей памяти лишь двое из них поправились — никто из них не был бастардом.
Эброз легко принял отказ.
— Это ваше решение, лорд Старк. Быть может, эссоские мудрецы смогут сделать то, чего не могу я. Но, если нет, вот вам мой совет — убейте его, это милосерднее, чем дожидаться конца. Убейте и сожгите тело. Серая хворь боится огня.
Нед побледнел и заговорил голосом мертвеца.
— Разве нельзя просто отрубить руку? Болезнь ведь лишь в ней…
Эброз покачал головой и начал что-то объяснять, когда скрипнула дверь.
Джон Сноу вырос и побледнел, его длинные темные волосы опустились до лопаток. Бастард смотрел прямо на нее, и Кейтлин впервые не видела в нем страха перед ней. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом просто отвернулся и захлопнул дверь.
Они смотрели друг на друга лишь несколько мгновений, но Кейтлин почувствовала, как мурашки пробегают по ее спине.
Вечером Лиза с восторгом объявила, что нашла решение. Горести, город в Эссосе, куда ссылают зараженных. Будто они без нее не знали.
— Я вижу, вас слишком беспокоит близость болезни, — ледяным голосом ответил Нед, — это, должно быть, вредно для ребенка. Полагаю, вам лучше поселиться в Винтертауне.
Лиза оскорбилась, но Нед не был настроен слушать женские упреки. С каждым днем он становился все холоднее.
Прошла еще неделя, и Квиберн, про которого они уже успели забыть, объявил, что может попробовать один способ.
Крики Джона Сноу были слышны, наверное, за полмили от замка. Кейтлин не представляла, что человек может издавать подобные звуки.