Нед вошел в комнату бастарда белый как снег, а вышел с легкой усталой улыбкой.
Они сказали детям, что Джон Сноу поправляется, и скоро выйдет к ним — даже Арья перестала приходить каждый день к его комнате. Все стало как раньше. Арья смеялась, когда мальчик-конюх катал ее по двору, Робб учился обращаться с копьем, будучи верхом, Санса ворковала с Браном. Даже Теон Грейджой, казалось, стал чаще улыбаться. Даже стены Винтерфелла, наверное, потеплели. Кейтлин нравился такой Винтерфелл.
А через неделю серая хворь вернулась.
Арья обезумела, когда они сказали, что к Джону запрещено приходить. Робб убежал, едва сдерживая слезы. Кейтлин почувствовала, что у нее больше нет сил, она лишь растерянно смотрела на то, во что превращается счастливая семья из-за одного больного бастарда.
— Все будет хорошо, папа, — Кэт увидела, как Санса, встав на цыпочки, клюет Неда в щеку и обнимает. Она вспомнила, что говорила то же самое после смерти матери, но не могла вспомнить, выглядел ли ее отец столь же несчастным.
Нед вновь послал гонцов в Эссос, во все его уголки, вплоть до Асшая, обещая золото любому, кто сможет исцелить его сына. Они и так потратили больше, чем могли, чтобы достойно принять всех приезжавших и оплатить их услуги. Если это продолжится, то зимой им будет не на что покупать еду — но ведь не могла она сказать этого мужчине, чей сын умирал.
Тем вечером Арья едва не пробилась к бастарду, ткнув охранника в глаз метлой.
Кейтлин знала, что нужно сделать, но, Боги, это было… она даже не могла подобрать нужного слова. От одной мысли ее начинало тошнить.
"Соберись, Кейтлин Талли. Семья, долг, честь — этому тебя учили с детства".
Ей нужно было подумать. И нужен прохладный воздух, пока ее не вырвало.
Она шла по вечернему Винтерфеллу будто под водой. Вейлон Пуль, кастелян замка, что-то ей говорил — она что-то ему отвечала, но даже под угрозой смерти она бы не вспомнила, о чем шла речь.
Вдруг она обнаружила себя подходящей к комнате Джона Сноу. Охранник даже не пытался возразить — все знали: Эддард Старк верит своей жене.
"Это милосердие, — сказала она себе, открывая дверь, — он уже мертв".
Мертвым он, однако, не казался. Джон Сноу сидел, опираясь спиной о стену, положив книгу на скрещенные ноги. Правая рука в перчатке безвольно лежала на кровати, а левой он переворачивал страницы. В комнате пахло потом, травами и болью. Деревянный меч лежал у изголовья кровати — Кейтлин могла бы поклясться, что им пользовались.
Джон Сноу поднял на нее свои серые глаза. О чем он думает сейчас, этот мальчик? Он боится умереть или верит, что выживет? Кейтлин поняла, что впервые так пристально его разглядывает. Его нос был прямым, а у Неда была маленькая горбинка, и брови Джона Сноу были гуще и темнее — должно быть, от матери. Теперь уже неважно, кто она такая или даже жива ли она.
— Леди Старк? — Джон Сноу стоял перед кроватью, выпрямившись и смотря прямо ей в глаза, мурашки снова пробежали по ее спине. Раньше он непременно опускал голову.
"Ты не должна бояться, — подумала она, — Дай ему немного ласки, он ее заслужил".
И все же она не смогла заставить себя произнести его имя.
Кейтлин присела на кровать и похлопала рядом с собой. Он присел. Его глаза расширились, когда Кэт развернула его лицо и поцеловала мальчика в лоб. Она попыталась заговорить, но у нее вышел какой-то немощный хрип. В горле стоял ком. С трудом сглотнув, она все же заговорила.
— Мне жаль, что это с тобой случилось, — Кэт взяла его руку в свои, — Мне правда жаль.
Его рука была теплой, в отличие от рук Неда, хотя мозоли на них были похожими.
— Я умру? — его голос звучал ровно, почти безразлично, но его маленькая рука дрогнула.
Кейтлин снова почувствовала тошноту.
— Никто не знает, как это лечить. Насколько оно высоко?
Мальчик, поморщившись, поднял правую руку, высвободил из ее хватки левую и провел пальцами по запястью.
— Пальцы пока слушаются, — сказал он, — мейстер говорит, что перестанут через несколько лун.
"Какой мейстер?" — хотела она спросить, но их здесь было полтора десятка.
— Ты умрешь, — сказала Кейтлин, заставив голос не дрожать, — Но ты можешь решить, как и когда.
Мальчик непонимающе на нее посмотрел, и Кейтлин прыгнула с обрыва.
— Арья едва не пробралась к тебе сегодня.
— Я знаю. Я слышал.
— Она может умереть, если коснется тебя, — жестко продолжила Кейтлин. Джон Сноу отшатнулся от нее. — Я знаю, что ты любишь ее, как любишь всех моих детей, и ты не хочешь навредить им. Нед никогда не прекратит искать лекарство — он тоже тебя любит. Я не желаю тебя зла, Джон Сноу, но…
— Я понял вас, миледи, — голос бастарда не был холоден, как она ожидала — только печален. — Моему отцу не придется искать лекарство, и Арье незачем будет рваться в пустую комнату.
Он поднялся, подошел к очагу и уставился в огонь. Кэт вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, отвлекающей отца от важных дел.
Она поднялась, стараясь не создавать шума.
— Хотел бы я, чтобы вы были моей матерью, — сказал он, не отводя взгляда от огня, и Кэт окаменела.
Ей хотелось провалиться под землю, прямо здесь, хотелось плакать и просить прощения — видят боги, есть за что.
— Для меня было бы честью быть твоей матерью, — голос внезапно охрип. Кейтлин вдруг поняла, что сказала правду. Возможно, это было бы для нее слишком большой честью. — Я могу что-нибудь сделать… для тебя?
Джон Сноу наконец посмотрел на нее. Его серые глаза стали мягкими — таким был взгляд Неда до восстания Грейджоя. Он молчал, молчал, молчал, а Кейтлин чувствовала, как ее начинает трясти.
— Я хочу увидеть их. Папу, Робба, Брана, Сансу. Арью. Как-нибудь. Пожалуйста, — он смотрел на нее несколько вдохов, а потом его глаза заледенели. — Забудьте.
Она уже стояла в дверях, когда ее настиг голос, один в один повторяющий интонации Неда.
— Мне понадобится меч, миледи.
* * *
— А у бастарда правда рога на голове растут? — спросил мальчишка.
Он был меньше двух других, его рыжеватые волосы напоминали Робба, хотя Робб никогда не был таким дураком. Она стояла, притаившись в тени, у входа в конюшню и слушала болтовню мальчишек, хотя из них троих ей был интересен лишь один.
— Хватит чепуху молоть, — Харвин, четырнадцатилетний здоровяк, мечтающий служить в гвардии ее отца, сын мастера над конями и замковой служанки, был нежен с лошадьми, а вот дураков не любил, — Матушка сказала, все как у всех, просто бледный, и перчатку с руки не снимает.
Услышав, что хотела, Арья тихонько вышла. Она хотела спросить у Харвина, но так даже лучше — а то начал бы упираться.
Арья замерла, глядя на Великий Замок. Ее окна выходили на тренировочный двор, а вот окна Джона — на небольшой дворик перед караульной, где никогда не происходило ничего интересного.
От мыслей о Джоне Арья всхлипнула. Ему, наверное, ужасно грустно. Сначала она передавала ему ягоды через служанок, но она уже давно не бывала за стенами Винтерфелла, и ягодам неоткуда было браться. Арья приходила к его комнате каждый день, но ее никогда не пускали. Вчера она двинула охраннику метлой, но тот успел ее схватить — и теперь они стояли там по двое.
В замок постоянно приезжали новые люди. Ей было любопытно, поначалу, и она начала подслушивать, что они говорят. Они говорили, что могут вылечить Джона, но все они врали. Первым был огромный бандит с толстым лицом и бычьей шеей. Он назвался ахримейстером — Арья знала, это какой-то главный, умный мейстер, но тот бандит не выглядел умным — и Арья слышала, как Джон кричал, когда он пришел к нему ночью.
А еще он постоянно лазал в крипты. Арья жаловалась на это отцу, но тот ничего не сделал — бандит-ахримейстер уехал сам.
Вместо него остался Квиберн — у него было доброе и умное лицо, но Арье он не нравился. Арья залезла в его комнату в гостевом доме — там были странные смеси в странных склянках, а в одной банке в воде плавала дохлая мышь. Другие люди приезжали до и после, но дохлой мыши ни у кого не было. Потом приехал еще один ахримейстер, на этот раз не бандит, но тоже лжец — Джона он не вылечил, и просто уехал.