Я крепко перехватил одной рукой её запястья за спиной, другой рукой я расставил ей ноги:
-Знаешь, Андрайон, эти дикари совсем не знают оральных ласк. Ты порадуешь свою молодую женушку? Ты ведь знаешь, что без этого никак.
И рабинич послушно встал перед ней на колени. Что это? Да он тоже хочет её, ткань его штанов на паху была натянута.
Он медленно целует её колени, аккуратно, но горяче гладит её внутреннюю сторону бедра. Поцелуи поднимаются выше, он пробует на вкус её кожу. Нет, это не просто похоть, она ему нравится. Я знал, что он ходит к ней, но братец не выучил языка женушки, а она не понимает наш.
-Южюль, - выдыхает он, и дикарка расслабляется.
Я начинаю целовать её за ухом, меня всё это ужасно заводит. Андрайон целует её лоно, и Ю-Жюэль удивлённо раскрывает глаза. Я ложусь на кровать и кладу на себя нашу жену. Я трусь между её ягодиц, я шепчу ей на ухо: "воительница", "моя женщина", "госпожа", "грязная девчёнка",- всё, что помню на их языке. Я кусаю это ухо, я проверяю языком все его складочки. Затвердевшие ягодки сосков в моих пальцах, я сминаю эту маленькую грудь. Андрайон раскрывает пальцами её губы между ног и проводит по ним языком, он лижет, целует и сосёт затвердевший бугорок. И дикарка содрогается в оргазме.
Пока она ещё не собрала сяебя, разлетевшуюся на тысячи осколков удовольствия, я встал из-под неё. Я оттолкнул рабинича и вошёл в мою жену: если она понесёт, то от меня. Андрайон раздевается, пока я вколачиваюсь в неё стоя между её ног, он ложится рядом с Ю-Жюэль и начинает её нежно целовать, она ему отвечает, он гладит её грудь и поцелуями спускался к алым соскам, он облизывает один и гладит второй. Я всегда считал, что равнодушен к женским телам, но сейчас мне тоже захотелось доставить воительнице удовольствие. Я не спешил закончить, глубже наполняя её сладкое нутро. Я начинаю гладить её клитор, и она выгибается в ещё одном оргазме, а следом я.
Моё семя растекается по её бёдрам, я размазываю его по её попке. Андрайон продолжает ласкать нашей жене шею, плечи, грудь. На столике около кровати лежит марка, я кладу бумажку себе на язык, беру со стола анальную пробку - сегодня я сделаю то, что давно хотел. Я перевернул горячее и размякшее после двух оргазмов тело Ю -Жюэль на бок. Она не понимает, что происходит и не сопротивляется, я целую её и передаю с моего языка марку на её, затем даю воду. Её руки подняты вверх, Боже, как она красива! Узкая грудная клетка, лопатки как крылья, рёбра словно волны на беспоклйном море, впалый живот, ключицы и острые плечи, тонкая шея и ямочка на затылке. Я сгибаю её ноги к животу, она удивлённо вскрикивает, когда я вставляю пробку ей в попку, а затем отдаю её братцу.
Уж не знаю, как там настроена отцова система, но не лишним будет взять жену вдвоём.
Мой член уже снова горит нетерпением, я намазал его охлаждающим гелем, и когда братец уже отчаянно трахал женушку, я вытащил пробку и вошёл в неё сзади.
*
Ничего не произошло. Я смотрел на сенсор и готов был его взорвать - этот старый кобель заделал ещё одного бастарда!
Щенок
Ещё один бастард моего отца не заставил себя долго ждать. Он пришёл вместе со своей матушкой, отвратительной бабой с темно-бардовыми жирными губами. Её грудь была настолько открыта, что чуть ли не вопила о желании хозяйки выйти ещё раз замуж.
Мальчишка молчал, говорила его мамаша. Не выдержав, я её перебил, знает ли она условие завещания? Нет, так вот, ваш сыночек должен будет стать третьим мужем нашей жены. О нет, наша жена не против, наоборот, она назвала нас дикарями, когда узнала, что после свадьбы у неё не будет мужчин кроме мужей. Бабища замолчала. Нет, я бы всё равно женил бастарда на Ю-Жюэль, условия завещания не изменить, надо было уже заканчивать весь этот фарс и приступать к управлению графством. Алчность взяла верх над мамашкой. Законы морали проиграли - 1:0.
О нет, я вовсе не собирался братишку предварительно знакомить с его суженной, не желал даже говорить о ней. Конечно, как сыграем свадьбу, дадим мамашке деньги, и пусть сваливает отсюда. Хорошо, и ежегодную пенсию.
*
Вот он, день свадьбы. Я с нетерпением сел рядом с подстилкой отца. Свадебный зал был полон народу, мы никого особо не приглашали, но тут оказались все "близкие". Двери открылись, показался мальчик, мой новоявленный брат Люка. Соломенные волосы опускаются мягкими волнами на уши, большие щенячьи глаза, такого же соломенного цвета как и волосы, ещё юношеский нос и линия подбородка, тонкая шея и широкие плечи. Он весь тонкий и звонкий, такой же, как и Андрайон несколько лет назад.