«Нет, — мысленно ответила Мелена. — Меня нельзя двигать. А если крестьяне найдут Фрека, пусть хорошенько его убьют. За меня. Никогда мне еще не было так больно, до черноты в глазах. Пусть накажут мерзавца за то, что меня оставил». И, улыбнувшись этой мысли, она потеряла сознание.
— А может, бросить ее здесь? — предложила девица. — Дракон приказал и ее убить вместе с нерожденным змеенышем. Боюсь, как бы нам не досталось.
— Вот еще! — возмутилась рыбачка. — У нас, между прочим, репутация. Раз уж взялись за эту кисейную барышню, так доведем дело до конца. Чего бы там ни приказывали всякие драконы.
— Марранских кружев никто не хочет? — подала старуха голос из сундука.
— Там в поле телега для сена, — сказала рыбачка пришедшей девушке. — Пойдем, поможешь мне ее прикатить. А ты, бабка, кончай копаться в белье и иди сюда, будешь ей лоб вытирать. Ну, мы потопали.
Немного погодя старуха, рыбачка и их помощница катили телегу по неезженой дороге, через коряги и папоротниковые заросли осеннего леса. Ветер набирал силу и свистел по склонам холмов. Распростертая на одеялах Мелена стонала в забытьи.
Они слышали, как прошла толпа с вилами и факелами, и, замерев и едва дыша, прислушивались к приглушенной ругани, а потом с удвоенной скоростью припустили дальше, пока не вышли на затянутую туманом поляну, на которой хоронили богоотступников. Сквозь туман виднелись неясные очертания Часов. Оставив их здесь, гном — далеко, видать, не дурак — рассчитывал, что эта поляна — последнее место на земле, куда пойдут ночью суеверные рыбаки и крестьяне.
— Гном с мальчишками пьют сейчас в таверне, — отдуваясь, сказала девица. — Здесь нам некого бояться.
— А ты, бесстыдница, значит, подглядывала, в окно за мужчинами? — проворчала старуха и раскрыла дверцу на задней стороне фургона. Там был низкий лаз, над которым нависали маятники, а с боков скалились огромные зубастые колеса, грозящие растереть любопытных в фарш.
— Так, затащим ее сюда, — решила старуха.
К утру набежали тучи, и на небе заплясали скелеты молний. Дождь то переставал, то возобновлялся с такой силой, что казалось, с неба сыплются камни, а не капли воды. В очередное затишье повитухи вылезли из фургона, держа то, ради чего провели здесь ночь. Они прикрыли ребенка от стекавшей с крыши воды.
— Смотрите, радуга, — кивнула старуха. И действительно, бледная разноцветная лента перекинулась через небо.
Женщины обтерли малыша, и — что это, обман зрения? Вроде того, что придает особый оттенок траве и цветам после дождя? Но нет, никакой дождь не в силах так исказить цвет человеческой кожи. Она была изумрудно-зеленой.
И еще, ребенок не заплакал, не зашелся обиженным криком, только раскрыл рот и молча задышал.
— Ори, чертенок, — шлепнула малыша старуха. — Давай, не отлынивай.
Дитя пропустило ее слова мимо ушей.
— Еще один упрямый мальчишка, — вздохнула рыбачка. — Может, прикончить его?
— Какой он тебе мальчишка? — возразила старуха. — Не видишь, девочка.
— Ха, — вмешалась подслеповатая девица. — А там что болтается?
С минуту, несмотря на наготу младенца, они спорили, и только когда ребенка вытерли еще несколько раз, стало ясно, что это действительно девочка. Какой-то прилипший кусочек благополучно отпал. Вытертая малышка была правильно сложена: изящная головка, тонкие ручки, круглая попка, длинные пальчики с острыми ноготками…
…И явно зеленая кожа. Несмотря на румяные щечки и животик, желтоватый цвет вокруг глаз и темную полосу пробивающихся волос на голове, общее впечатление было как от листка с дерева.
— Ну и награда за наши труды, — сказала девица. — Зеленая, как жаба. Что люди скажут? Давайте лучше сразу ее убьем.
— По-моему, она тухлая изнутри, — поддержала рыбачка, проверяя, нет ли у малышки хвоста и на месте ли пальцы. — От нее дерьмом попахивает.
— Дура ты, — оборвала ее старуха. — Уселась в коровью лепешку, вот и попахивает.
— Всё равно больная, поэтому и цвет такой. Давайте утопим ее в канаве. Мамаша ничего не узнает. Когда еще их нежное сиятельство очухаются.
Женщины захихикали. Они качали малышку, передавали ее друг другу, взвешивали на руках. Действительно, убить такого ребенка в младенчестве было гуманнее всего. Спрашивалось только – кому и как.
Тут малышка зевнула, и рыбачка благодушно сунула ей палец в рот пососать. А та раз — и отхватила половину. Хлынула кровь, девочка закашлялась, и палец выпал у нее изо рта. Все вдруг пришло в движение: разъяренная рыбачка рвалась задушить девочку, две остальные повитухи удерживали ее. Откушенный палец выудили из травы и сунули в карман передника. Надо попробовать пришить обратно.