— Хорошо им, боекомплект в два раза больше нашего! — вознегодовал, будто прочитав мои мысли, Королев.
— Крепись, Валера, хладнокровие — залог победы, — успокоил начавшего нервничать наводчика.
До вражеских танков оставалось уже метров шестьсот, когда с КП полка наконец последовала команда. Орудие было уже заряжено, и Валерий, уточнив наводку, нажал на рычаг спуска, прокричав, как положено:
— Выстрел!
Все с напряжением следили — куда упадет снаряд?! Снаряд взорвался на правой стороне лобовой брони! Точно сработано! Но «фердинанд» продолжал идти как ни в чем не бывало!
— Валерий, бей вниз, по гусенице, когда пойдет на подъем!
Только с третьего снаряда Королев разбил гусеницу. На одной гусенице «фердинанд» пошел медленнее и с отклонением влево, но не успел пройти и несколько десятков метров, как Леша Кузин из экипажа Леванова перебил ему вторую гусеницу! И уже по стоящему «фердинанду» оба экипажа дали еще по три выстрела. Пять снарядов из шести попали в башню, и так оглушили экипаж, что немцы, выскакивая из башни, обеими руками держались за головы. Все это время самоходки комбата и Горшкова тоже вели огонь по танкам, медленно продолжавшим наступление. Самоходка Фомичева пока молчала. С момента открытия огня экипажам разрешалось работать на радиостанциях открытым текстом, я связался с Левановым, он доложил:
— Было рикошетное попадание бронебойным, но никто не пострадал.
И тут же я услышал переговоры комбата с Фомичевым:
— Петр, почему не стреляешь?!
— Владимир Степанович, еще рано.
— Я на тебя надеюсь! Но, смотри, не упусти момент!
Тем временем вражеские танки двух первых линий слились в единый боевой порядок, и к ним уже подходили танки третьей линии. Судя по тонким пушкам одних и коротким гаубицам других, это были легкие танки T-III с 50-мм пушками и штурмовые орудия «фольксштурм», вооруженные 105-мм гаубицами. Для нас особой опасности они не представляли, но за их счет танковая лавина противника значительно возросла в количестве и мощи, своим навесным огнем они сильно досаждали пехотинцам в траншеях. Королев с ожесточением запустил подряд три снаряда в ближайший танк! Танк вспыхнул! И никто из него не выскочил! (Когда на этом участке закончились бои, мы узнали, что это был средний танк T-IV, но с очень толстой, усиленной, броней). Не успели выразить свой восторг, как по нашему окопу почти одновременно ударило несколько бронебойных снарядов! Как метлой, смело левый и правый брустверы, сшибло перископ заряжающего! Нижняя часть перископа, находящаяся внутри башни, упала на пол боевого отделения.
— Слава богу, легко отделались, только перископом по ноге досталось, — морщась от боли, ворчал Бессчетнов и уже открывал затвор для очередного заряжания.
Внезапно один из «Фердинандов», наступавший в центре боевого порядка, остановился и закрутился на месте. Мы поняли, что сработала противотанковая мина или фугас. Еще два танка подорвались на минах. Но остальные безостановочно продолжали наступление. Экипажи вражеских танков остервенело били из пушек и пулеметов по траншеям и окопам пехоты, каждая «пантера» так хлестала из трех пулеметов, что наши бойцы не могли не только стрелять, даже высунуть головы из укрытий! А за танками несколькими цепями наступала пехота, обстреливая наши траншеи длинными очередями из автоматов и пулеметов. Чем ближе надвигался противник, тем сильнее била по нашим позициям вражеская артиллерия. От разрывов тяжелых снарядов, мин дыбилась и колебалась земля, нас вместе с самоходкой то подбрасывало, то заваливало землей, отчего мы не видели друг друга и становились слепыми в стрельбе, приходилось под огнем выбираться наружу и протирать приборы. Один снаряд, разорвавшийся у самой башни, так осветил всю самоходку, что решили — всё! горим! Но это не вызвало растерянности у экипажа, Плаксин и Бессчетнов схватились за огнетушители и тут увидели, что левановцы и комбат подожгли каждый по танку — лица у моих буквально просветлели! Из обоих горевших танков выскакивали экипажи — двое из одного, трое из другого, все в черных майках и черных беретах, но тут же попадали под пулеметный огонь танков бригады.
— Товарищ лейтенант, разве им разрешается покидать подбитые танки? — вопросил Олейник, видевший через триплекс, как немцы выпрыгивали из башни.