Батийна ехала и вспоминала ночное происшествие. Ей было и смешно и обидно. «Хотел ни за что ни про что оскорбить, поганый человек. Так бы уж я ему и поддалась. Еще слабо его двинула. Голова — плоская кубышка, а туда же… Недаром говорится, пусть у женщины даже золотая голова, а мужчина и с лягушечьей все равно стоит выше».
Словно ветер, принесший дурные запахи, о Батийне со временем поползли слухи. Свое начало они брали с памятной ночи, которую Батийна провела в юрте Эсена.
Маралбай, проученный тогда как следует, не мог женщине простить этого и приказал Джарбану и всей свите во что бы то ни стало опозорить Батийну.
С этого дня, у кого бы он ни находился, кстати или некстати Джарбан занудливо повторял:
— Э-э, люди, даже женщина-тигрица, оказывается, не что иное, как забава для любого мужчины. Ну хоть невестка Кыдырбая. Языкастая и зубастая… Так вот мы однажды ночью впятером ею забавлялись… Правда, сначала побаловаться пустили болуша, как ни говорите, наш хозяин. Потом уж пошли мы.
Из брошенной искры мало-помалу поползло, разрастаясь, грозное пламя. Молва донесла сплетни до Кыдырбая, до его жены Турумтай, даже до преклонного старца Атантая, который, считай, одной ногой уже стоял в могиле.
Похабный слух резанул сердце Кыдырбая, и он, стиснув зубы, сказал: «Ох, мне этот болуш. Швырнул он в мое лицо куском грязи. Неужели невестка тут оплошала? Не верю… Все это сущая сплетня!»
Она касалась не только имени опозоренной женщины. Сплетня затрагивала честь, достоинство и славу всего рода. Избавиться от позора — один путь: доказать невиновность невестки и наказать брехливых джигитов болуша.
Однажды Джарбан хвастал легкой победой над Батийной в кругу людей, где оказался Джакып, готовый в огонь и в воду за честь своего рода.
— Врешь ты, Джарбан, — решительно наступал Джакып, — Батийна не слабосильная женщина, которой не дано защищать свою честь. Все мы ей верим. Если это не брехня, попробуй-ка взять в зубы пулю и прикусить ее…
— Ой, — подскочил Джарбан. — Ваша сноха замарала свой подол, а я должен за нее грех принимать?! Нет уж, если чиста, пусть сама пулю берет в зубы. Тогда посмотрим… Иначе…
Джакып стоял на своем.
— Хорошо. Я буду защищать честь своей джене. Если она окажется виновата, я каждому из вас пятерых дам по лошади. А ее, как потерявшую честь, мы просто прирежем… Если она окажется чистой, то свою вину вы определяйте сами.
Джарбан и его приспешники пустились наперебой застращивать Джакыпа:
— Парень, ты очень рискуешь — еще опозоришься. Никогда не верь свободному от пут жеребцу и пришедшей в охоту кобыле. Конечно, я не боюсь с тобой спорить, но пожалей своих коней. Советуем подумать и о своей чести. О тебе пойдет дурной слух: «Это, мол, тот самый Джакып, который собирался вытереть замаранный подол своей распутной джене!» Потеха — и только. Сам понимаешь. Пока не поздно, брось пререкаться.
Эта перепалка с джигитами дошла и до старшего брата Кадыра, который много лет заменял отца Джакыпу. Он вызвал к себе Джакыпа.
— Я слышал, ты вступил в спор с джигитами болуша. Правда это, брат? Веришь ли ты до конца в невинность Батийны? Допустим, она неповинна. А если эти хвастуны договорятся между собой и подтвердят ее вину. Что тогда? Брось, дорогой, дело скандальное. Лучше подумай о хлебе насущном. Пошел бы траву покосить. Бедному человеку это куда полезней, чем ввязываться в клятвенные перепалки.
Джакып смалодушничал и решил отступиться.
Сплетня все распространялась и достигла самой Батийны. Кипя от гнева, она явилась к Кыдырбаю. Деверь холодно принял беспутную невестку, которую недавно еще уважал и расхваливал.
— Деверь, выслушайте меня, — не опуская головы, твердо сказала Батийна. — Вас уважают и ценят, с вами считаются. Ваша честь не будет запятнана. Вы открыто можете смотреть людям в глаза. Для этого мне необходимо встретиться с болушем. Перед всем народом я докажу свою невиновность, свою чистоту. И я докажу, что он, болуш, гаже любой сплетницы. Я докажу, что он мразь и тварь, и всенародно плюну ему в лицо. Только я смогу смыть позор, который пал на наш аил из-за грязной сплетни волостного. Я уверена в себе, можете позвать сюда болуша, пусть подтвердит с глазу на глаз со мной свою сплетню.
Кыдырбай крякнул и, не сказав, согласен ли он позвать Маралбая сюда или отказывается это сделать, низко опустил голову. А про себя ответил Батийне: «Как бы я, приняв на веру слова женщины короткого ума, не попал в немилость болушу. Не угодить бы в невылазные сети. Не хочу впутываться в эту темную историю».