В юрте невесты всеми цветами радуги переливались и сверкали тяжелые серебряные серьги с воздушными цепочками, крупные янтарные бусы, мелкое жемчужное ожерелье, амулеты, украшения для кос, расшитый орнаментами камзол. Говорили, что жених с невестой такая милая парочка, как две спелые вишенки на одной сережке. Шумело свадебное веселье, и все чинно соблюдали обычаи проводов девушки. Каждый день устраивались игры.
Весть о том, что свадебное пиршество в аиле Зарпека продолжается, что родители собираются отправлять Калыйчу в юрту жениха, быстрее молнии обошла горы.
Гонцы на взмыленных конях разлетелись по аилам, заскочили и в аил охотника Казака, позвать молодежь на свадьбу собрать самых задорных джигитов и девушек. Сайру тоже приглашали, но она не поехала. Она даже постаралась, чтобы о проводах Калыйчи, о том, что там было, не знала и не слышала Батийна. Ни Сайре, ни матери с отцом не хотелось лишний раз бередить душу девушки, и каждый старался чем-нибудь поднять ей настроение, вызвать улыбку и радость на лице.
Аилы только что спустились со скотом с летовий и располагались на осенних стойбищах. Мужчины и подростки с утра допоздна стригли овец, отару за отарой; женщины, склонившись над ткацкими станками, готовили ткань-дерюгу; старухи, сгорбившись, пряли пряжу, вили арканы, взбивали шерсть, делали заготовки для кошм. Кто-то обматывал разноцветными шерстяными нитками веточки чия для полога юрты; другие сучили короткие арканчики для скрепления деревянного остова юрты. Скотоводы дубили и выделывали кожи; они громко разговаривали, подтрунивали друг над другом, спорили и шутили. Мужчины в летах кроили выделанные шкуры то ли подстреленного оленя, то ли дикого козла на равные, как ленты, дольки; плели камчу, трудились над сбруей и нехитрыми вещами домашнего обихода, изредка перебрасываясь маловажными словами.
Вездесущие ребятишки, которые в обычные дни шумно бегали вдогонялки за аилом, состязались в чижа, катались на смирных, объезженных телятах или до упаду стреляли в костяшки-альчики, теперь вертелись около своих родителей, выполняя посильные поручения.
Даже почтенные аксакалы, обычно гревшиеся где-нибудь на солнышке или на пригорке или за пиалой терпкого кумыса, пересказывая страницы неписаных книг, теперь были поглощены разными делами.
Одни с зорькой взбирались в седло и гнали на пастбище присмотреть за скотом и, увидев, что скот вернулся с летовий в хорошей упитанности, говорили: «Слава тебе, господи! Лошади вернулись с блеском в шерстинке, с серебром на спинке; овцы возвратились с жирком и тяжелым курдючком; если зима не покажет строптивого норова и не принесет с собой джут — зловещий падеж овец из-за бескормицы в гололед, тс скот не убавит в весе до самой весны, до зеленой травы».
Иные аксакалы, тоже верхами, обследовали зимние пастбища, где все дышало еще медом разнотравья, где зимой бывает теплее скоту и вольготнее людям. Да, аилы скоро, скоро разъедутся по зимовьям. Осенние стойбища опустеют.
И в эти последние дни равно богатые и бедные спешили взять у золотой осени все ее дары, впитать в себя побольше тепла осеннего белого солнца.
То в одном, то в другом аиле ярким соцветьем вспыхивали свадьбы; разгорались поминальные пиры; исполнялись обряды обрезания; люди рассчитывались с долгами и всевозможными налогами и обложениями.
Осень — самая благоприятная пора для приезда женихов за невестами. Желтая осень — самая красивая пора для проводов невесты. Разноцветная осень — самое щедрое, ласковое время года, когда каждому всего вдоволь — сыт младенец, и у воробья пиво, сыт человек, ублаготворен и хищник. Великодушная осень словно мать, кормящая грудью ребенка.
Девушки, молодухи, джигиты и подростки — все опьянены этим временем года, ждут прихода лунной ночи, когда девушки и бравые джигиты соберутся за аилом на желтеющей полянке и тешатся до рассвета, до росного утренника. В эту пору самая сварливая свекровь не решилась бы запретить своей снохе участвовать в игрищах. Даже иной муж и тот отпустит жену повеселиться. Молоденькие девушки, которые привыкли чураться чужого человека, покидали насиженное место у сложенной постели.