Джигиты, не раз сопровождавшие бая на ярмарки и базары, медленно погнали валухов. Овцы не торопясь пощипывали жухлую траву. Сам бай, чтобы не тащиться с отарой, выехал вперед с дружками, как бы показывая путь. Серкебай не торопился и никого не торопил. Он отдавал себе отчет: если валухов гнать своим ходом, давая им возможность щипать траву, пить воду и отдыхать, они не потеряют своей упитанности до самого Андижана и пройдут все по сходной цепе. Отара шла в западном направлении по незаселенному, с обильным травостоем ущелью. Текли, брели овцы, словно крупные белые жемчужины.
Уже более десяти дней, как бий сменил свое насиженное место в теплой юрте на тряское седло. К этому времени Серкебай со своей свитой подъезжал к аилам большого рода чоро, занимавшего пологие склоны гор с открытыми, обширными пастбищами.
Серкебай восседал в седле, предвкушая скорую бойкую торговлю. Сопровождавшие джигиты вселили в него уверенность в удаче:
— С благословения покровителя коммерции Иман-мазама наше дело нынче должно увенчаться успехом. Валухи откормлены на славу. Можете надеяться, мирза, вас ждет полная пазуха денег.
Желая показать великодушие, доброту и щедрость, Серкебай сказал, подделываясь под муллу, многозначительно поглаживая бородку:
— Слава аллаху, он милостив и всемогущ. Да не напрасной будет наша многотрудная, многодневная дорога… Завтра — всеобщий молебен мусульман. Где-то надо передневать, — в пятницу нельзя продолжать даже самый необходимый и далекий путь. Надо помыться и сменить пропыленное белье.
Из-за круглого склона открылось обширное пастбище, где паслось многочисленное стадо, а поодаль на еще зеленой лужайке раскинулся большой аил. Уже на подходе бросалось в глаза, что аил зажиточный, многолюдный: около юрт на привязи переминались крупные, упитанные кони, а на коновязи — кобылицы и жеребята. Невдалеке от аила на годовалых лошадках вездесущие ребята «драли козла», с шумом и визгом гоняясь друг за другом и отнимая драгоценный трофей — растрепанный кусок старой овчины.
Во многих юртах варили, жарили, кипятили — над куполами курился светло-голубой дымок, медленно стлавшийся под легким осенним ветерком. В самой вместительной юрте, по-видимому байской кухне, в кипяченом масле жарили боорсоки, — оттуда тянуло приятно щекочущим ноздри запахом. На прпгорке толпились мужчины, о чем-то спорили.
— А, будь что будет, заглянем-ка в этот аил, — сказал Серкебай, понукая коня.
Погонщики со скотом остались позади: до захода солнца еще далеко, и не было нужды торопить отару.
Под дробный стук конских копыт поднялись на пригорок…
— Ассалом алейкум, — хором приветствовали проезжие сидящих на бугре.
Они рассматривали Серкебая и его провожатых изучающим взглядом: «Кто такие? Откуда и куда держите путь?»
Первым ответил на приветствие гостей сидевший в центре чернобородый, краснощекий человек.
— Алейкумо ассалом, братья наши. Добрый путь! Учтивости ради мы должны познакомиться. Какого вы будете племени?
Серкебай горделиво промолчал. За него ответил безбородый балагур Абыке:
— Э, уважаемые, конечно, люди прежде всего знакомятся словами, а лошади ржанием. Можете у нас спрашивать, мы будем отвечать. Вот этот человек — главный властитель Карасаза — Серкебай, — и Абыке плеткой указал в сторону хозяина. — Он гонит к андижанским торговцам полтысячи валухов, откормленных на душистых травах наших пастбищ. Мы тоже под шумок, так сказать, гоним десять — пятнадцать баранов, — на город посмотреть и вещи дорогие заиметь. Не продашь — не купишь, не пойдешь — не увидишь. Едем вместе, делим еду, ночлег, коротаем путь, помогаем баю. — И Абыке самодовольно пробасил: — Теперь вам все про нас известно, и мы не прочь узнать про вас. Чей это аил раскинулся? Кто его старейшины?
Слово взял рыжебородый, плотный человек, сидевший колено к колену с чернобородым.
— Надеюсь, вы не заблудились? И не потеряли свой аил? Этот аил наш, — говорил он зычным, надменным, почти повелительным голосом. — Хозяин этого рода — всеми уважаемый, всеми чтимый человек, — и рыжебородый, склонившись в поклоне, качнул головой в сторону чернобородого. — Зовут его Те-мирканом. Правда, у нашего мирзы нет пятисот валухов, он не владеет и пятью паршивыми ягнятами, которые бы паслись около аила. Так что ему в Андижан нечего гонять. Живет тем, что сам аллах пошлет или что на дороге найдет. Но вчера ему повстречался святой дух, — рыжебородый продолжал с лукавой усмешкой, — ему повстречался Кызыр и поведал, что завтра, то есть сегодня, какой-то чудак торговец пригонит сверху пятьсот баранов. Жди, мол, его на этом бугре. Он к тебе сам подъедет… Вот мы и собрались здесь, чтобы встретить того торговца.