Подавшись всем корпусом вперед, он потянулся было встать, но, увы, обессиленно свалился на постель. Старейшины, считавшие, что их честь тоже затронута, взирали на своего повелителя, как бы говоря решительным и полным ярости взглядом: «Верно ты рассудил, о мудрейший из мудрых. Не будь войска белого царя, этого Асантая давно бы следовало поставить на колени. Но мы и сейчас готовы на все. Только прикажите. За честь нашего рода, за вашу достопочтенную честь мы немедля хоть в огонь, хоть в воду!»
Справа от Арстаналы сидела его младшая жена (женился он на ней уже на восьмом десятке, с единственной целью, чтобы она грела его остывающие колени. Но Алтын успела даже родить ему сына Манапбая). Алтын байбиче — ей было далеко за пятьдесят — ни на шаг не отходила от своего господина Арстаналы.
По левую сторону сидел Манапбай.
Мать с сыном, поддерживая старика под мышки, кое-как усадили его в подушки. Он попросил положить перед ним старую саблю с серебряным эфесом и выгравированной арабской надписью и черную берданку, с которой был неразлучен долгие-долгне годы владычества. Хрипловатым, одышливым голосом он проговорил:
— Вот сабля, она всегда наготове у моего изголовья, — память о наших предках. И берданка передается по наследству из поколения в поколение. Чтобы проверить ее меткость, я брал на мушку каждого чужака, кто проезжал через мой аил… Неужели о моей былой отваге люди уже стали забывать! О боже! А скажите, кем был этот зловонный кул?
Арстаналы озлобился до такой степени, что не хотел называть даже имени Асантая.
— Пусть эта вонючка никогда не забывает, кем он был и кто есть! — хрипел он, окинув всех приближенных воспаленными глазами.
Нахмурив брови, старик обратился к Манапбаю:
— Отныне, мой баловень счастья, ты единственный хозяин этого серебряного эфеса и точной берданки. А старейшины нашего рода — твои советники в сражении и наставники на истинный путь в жизни. Обращайся к ним в любой беде. Приказываю тебе, чтобы нога этого зловонного полудурка не появлялась рядом с твоим аилом. Мои слова пусть дойдут до каждого здесь сидящего. Кто воспротивится моему желанию, того покарает прах самого Барак-хана.
Арстаналы говорил с яростью раненого тигра, и родовитые аксакалы, вняв крутому голосу своего властительного бая, отказались отвечать за поступок Манапбая перед бием и законом мусульман, больше того, они решили проучить жалобщика Асантая. Поистине у хитроумного вора хозяин украденного сам же кругом виноват.
Более отчаянные головы даже грозились:
— Непременно посадим этого кула в седло задом наперед, чтоб знал, на кого замахнулся.
И они принялись выслеживать Асантая, стремясь пленить его тайком.
Слухом земля полнится. Стало известно, что Асантай собрался в город продать много скота, а на вырученные деньги задобрить царских чиновников. Арстаналы послал наперерез отряд джигитов на быстрых и выносливых скакунах — перехватить Асантая в пути и помешать ему жаловаться властям.
Встреча враждующих сторон произошла близ Бозсенира. Асантая схватили вместе с погонщиками скота. На породистом жеребце с седеющей гривой выделялась крупная фигура нарядно одетого бая. Бекташ, предводитель перехватчиков Манапбая, на полном скаку приблизился к Асантаю и без приветствий и церемоний дернул его коня за узду. Вооруженные джигиты плотным кольцом окружили погонщиков Асантая и прижали их к берегу бурливой речки.
Еще за минуту до того, как попасть в руки ханских джигитов, Асантай ехал торжественно и шумно во главе сопровождающей его свиты. Но как только он вместе со своими людьми оказался в кольце враждебных молодцов, с него мигом слетела важность и он безропотно сдался насильникам средь бела дня. Подобно схваченному с поличным мелкому воришке, Асантай пробовал было сделать обиженный вид и своим красноречием как-нибудь выпутаться из этой заварухи, по Бекташ и его джигиты не дали ему и рта открыть. Заставив Асантая спешиться, они недвусмысленно сказали:
— Дай иной свинье свободу, она взберется на гору и еще объявит себя царем зверей. Ты, свинья, вообразившая себя властелином, затеял жаловаться на нашего батыра? Скажи, от кого ты получил свободу и вольность? Неужели ты, нечестивец, забыл, что твой бек, твой бог, твой святой дух — это и есть наш батыр! (Батыром Бекташ называл, конечно, Арстаналы.) До чего же у тебя дырявая память! Ее надо срочно промыть в этой водичке… Эй, джигиты мои, помогите ему… заставьте-ка его побродить прямо в сапогах в студеной воде. Расчешите его бритую голову тугими плетками! Подумать, на кого он хотел замахнуться?.. На божьего сына, на святого и всемогущего, на единственного наследника Барак-хана! Он, оказывается, считает нашего владыку равноценным этому глупцу Назарбаю из недостойного рода кулбарак! Волочите его в воду! В бурной речке наших предков вонючий кул искупит свои грехи! Авось опомнится и поймет, с кем имеет дело. Ишь ты, поганец, жаловаться вздумал на великодушного батыра!..