Я зажег настольную лампу, и принялся осматривать крошечную, как у всех, каюту. Я понимал, что большинство вещей, способных меня заинтересовать, Ольга хранила в комнате на базе. Но я надеялся, что перед походом она перенесла в каюту батиплана то, что считала нужным в длительном походе. Я был склонен верить в теорию Бориса, а значит, поведение Ольги всегда было лживым и показным, включая ее опоздания. Она могла приходить на сборы и построения вовремя, но нарочно не делала этого, чтобы привлекать внимание, выявлять союзников, вроде меня и Саймона. Возможно, так и было, возможно нет. В первом случае она была незаурядной актрисой, во втором не совсем здоровой психически. Но если она нам лгала, то и к походу, тайком, должна была подготовиться.
И все равно я ощущал угрызения совести, когда начал рыться в ее тумбочки и в ящике под койкой. Впрочем, чем больше я рылся тем больше становилось понятно, что Ольга к походу готовилась. Она запасла несколько смен одежды, причем, подобранной весьма соблазнительно, три разных вибратора для мастурбаций, планшет-трансформер, о котором никто, включая меня, не знал, около десятка флаконов с духами, столько же с туалетной водой. В общем, тот еще наборчик для боевой вылазки.
Угрызения совести быстро сменились злостью. И не на то, что я сам был слеп, когда другие видели Ольгу насквозь, а на Ольгу, которая без всякого зазрения совести разводила друга детства.
-- Хотя, какие мы к черту друзья? -- прошептал я, включая трансформер. -- Я сам себе выдумал эту дружбу, и жил с ней пять с лишним лет.
На планшете было много папок с данными, и по одним лишь названиям этих папок можно было сделать вывод, что Ольга не уволилась со своей работы, а лишь взяла отпуск. Я заглянул в одну из папок, найдя там свежие файлы по рабочим исследованиям, которыми она обменивалась буквально пару дней назад.
Уже окончательно разозлившись и наплевав на рамки приличия, я открыл почтовую программу, и начал просматривать свежие письма. Скоро меня начало колотить от охвативших эмоций.
В переписке с двумя подругами, обе из которых были коллегами по работе, Ольга хвасталась, на какое теплое местечко устроилась, и как развела на чувства одного из главных мужиков. Меня, как я понял, хотя она имен не писала. Так же я нашел весьма интимную переписку с тремя парнями, которую Ольга вела уже с базы.
Я хотел было уже захлопнуть трансформер, но мое внимание привлек флажок входящего письма повышенной важности. Я открыл его, и чуть было сразу не закрыл, потому что речь там шла о грибковой культуре параметры которой Ольга попросила выяснить у кого-то из коллег. Но в глаза мне бросилось слово "кислород", странное, на мой взгляд, в этом контексте, и я вчитался внимательнее.
И чем больше я вчитывался, тем больше понимал, насколько прав был Борис, когда говорил, что Ольга непременно попытается сделать что-то более полезное, чем пилотирование корабля, чтобы заручиться надежной поддержкой всех членов команды, включая, наверное, даже Бориса.
Речь в письме шла об успешном завершении экспериментов над культурой микроскопического грибка, способного, попав в кровь человека и питаясь сахаром, выделять прямо в кровь кислород.
Я еще порылся в более свежей переписке с тем же адресатом, и обомлел. В одном из писем Ольга писала, что вырастила грибок, и что он не только готов к применению, но она даже опробовала его на себе. В письме сообщалась доза сахара, доза грибковой культуры для инъекции, а так же симптомы остановки дыхания, когда организму начинало полностью хватать растворенного в крови кислорода.
-- Вот так дела... -- произнес я вслух. -- В тихом омуте... И ни слова ведь никому не сказала!
Я понял, что Борис был во всем прав. Ольга втайне разработала то, чего нам критически не хватало -- источник кислорода для глубоководных погружений.
Уже без всяких церемоний я начал обшаривать каюту, и в ящике тумбочки обнаружил кейс с пробирками. Не факт, что это было именно то, что нужно, но у меня не было возможности проверить на месте. К сожалению инструкции к пробиркам не прилагалось.
Меня охватила такая буря эмоций, что я уселся на койку, и некоторое время сидел, не в силах с собой совладать. Вот как сложилось! Никто из людей не способен читать мысли других. Мы можем оценивать лишь чужое поведение, и из него делать выводы. Мы не способны читать чужие мысли, поэтому просто придумываем их, основываясь на том, что люди сами нам показывают. А что-то они скрывают, и мы никак не узнаем об этом, пока не произойдет какая-то случайность. Поэтому вранье так опасно. Оно дезориентирует, мотивирует на непродуктивные решения. Я поверил Ольге, потому что она была в моих глазах той храброй девчонкой из детства. Но по сути, я сам выдумал это образ. Сам.