— Сам удивляюсь. Не думал, что ты так долго будешь носить талисман, который взяла у меня на счастье.
— Талисман?
— Ну да. Рацию. — Я показал пеленгатор и смущенно опустил взгляд. — Я случайно тебя услышал в эфире.
— С ума сойти. И пиццу успел прихватить? А, ну да… Ты же слышал, что я тут болтала сама с собой.
— Слышал. Ты очень занята? Перекусим?
— Есть правда хочется. С чем у тебя пицца?
— С грибами, — просто ответил я.
— С грибами — это очень по теме, — рассмеялась она. Мой профиль.
— В смысле? — Возникшее в начале разговора смущение начало потихоньку меня покидать.
— Я как раз с грибами работаю, — объяснила она. — Это моя микробиологическая специализация. Ну, не с такими грибами, как в пицце, а с микроскопическими.
— Их тоже едят? — улыбнулся я.
— Зря шутишь. И едят тоже. Дрожжи, к примеру, это тоже микроскопические грибки. И плесень, из которой делают антибиотики. Но я сейчас изучаю болезнетворные культуры. А ты как? Сто лет ведь не виделись…
— Одиннадцать.
— Что? — удивилась она.
— Одиннадцать лет. Я был уверен, что ты погибла, когда не нашел тебя в гравилете.
— А почти так и было, — сдержанно ответила Ольга. — Почти. Я тебя тащила до гравилета одна. Тебя сильно контузило, а взрослые как обезумели, все рвались с корабля, и никто мне не хотел помочь. Было страшно. Я до сих пор вспоминаю тот страшный день.
— Я тоже.
— И представляешь, когда я дотащила тебя до гравилета, оказалось, что там уже нет мест. Но я уговорила пилотов взять еще тебя, ты ведь совсем немного весил, меньше любого взрослого.
— А сама?
— Я тебя еле уговорила взять, — повторила она. — Кстати, садись, я сейчас со стола уберу.
— С ума сошла?! Ты что, собираешься кушать среди болезнетворных грибков?
— Тут все стерильно, но если тебя смущают пробирки, пойдем в комнату отдыха.
— Лучше туда, — кивнул я. — А то без привычки кусок в рот не полезет.
Она сняла халат, оставшись в легких хлопчатых брюках и майке. Волосы у нее с детства ничуть не изменились, даже стали гуще и пышнее. На лоб то и дело падали локоны, делая выражение Ольгиного лица одновременно чуть беззащитным и чуть упрямым, как у подростка.
Мы перебрались в комнату отдыха, уселись в мягкие релаксационные кресла и разложили пиццу на пластиковом столе.
— Хороша ложка к обеду, — улыбнулась Ольга, — Проголодалась я что-то.
— Ну так кушай. Я только с обеда. Но за компанию возьму кусочек. А что было дальше? После того, как ты посадила меня в гравилет?
— Пришлось ждать вторую партию. Она прибыла чуть позже, когда корабль уже начал тонуть. Я вспомнила про твою маму, но, когда спустилась с палубы, весь медицинский отсек уже был залит водой. Извини.
— У меня было время, чтобы пережить все это, — ответил я.
— Потом прилетели гравилеты и забрали оставшихся. Когда взлетели, все уже думали, что самое страшное позади, но почти у самого побережья нас атаковали ракеты. Частично уцелел только наш транспорт, и то была выведена из строя одна из турбин. Остальные погибли.
— Все? — поразился я.
— Да, Андрей. Мы чудом сели. Единственный выживший пилот умер от осколочных ран сразу после посадки в джунглях. Меня тоже сильно контузило. Подбитая турбина взорвалась, начался пожар… Труднее всего было выбираться из джунглей. Мы шли несколько дней. Пятеро мужчин, трое женщин и я. А добрались до научной станции только двое мужчин и я.
— Трудно потом пришлось тут, на Суматре?
— Мне повезло. Выбираясь из джунглей, мы, уже совсем обессилев, наткнулись на научную микробиологическую станцию. Взрослых потом переправили в город, а меня оставили. Так и прижилась. Выучилась, работаю. Получаю какие-то деньги…
— Одна? — Этот вопрос вырвался у меня непроизвольно.
Ольга глянула на меня чуть искоса:
— Представь себе, одна. Сейчас одна. Вообще-то, Андрей, мне бы не хотелось сейчас затрагивать эту тему.
— Извини.
— Ничего. Просто рана еще не затянулась. Знаешь, в личном плане я себя ощущаю как бы под створкой раковины. Не хочется открываться. Никому. А ты чем сейчас занимаешься?
Я задумался, делая вид, что ем пиццу. С одной стороны, не было ни малейшего повода скрывать правду, тем более что мой мотив она бы хорошо поняла. Но, с другой стороны, прежнюю храбрую девчонку Олю от сидящей передо мной женщины отделяли долгих тринадцать лет самостоятельной жизни. Как у не все сложилось после того, как ее оставили на микробиологической станции? Почему ее оставили? Кто-то усыновил? Как-то сомнительно... Мне почему-то представилось, как взрослые бородатые мужики в халатах микробиологов поставили голую девочку на табуретку, велят ей медленно поворачиваться, и похотливо рассматривают ее тело. Мне сделалось не по себе, и я решил от вопросов, даже намеками, воздержаться.