— Полгода неспокойные были, — зашептала она ещё тише обычного, удерживаясь взглядом за чёрную армию, — помнишь, февраль? А май? На девятое прямо…
Сергей медленнее завозился со сгущёнкой, набирая её на ложку. Марго на вдохе посмотрела на него, передала ему хлеба, а в сознании эхом стали отдаваться мельком виденные репортажи — часто урывками, ибо упрямый Олег, как замечал, так упрямо уводил обоих от новостей. Будто знал и понимал всю сетку вещания до того, как её озвучивали по каналам.
Марго, закинув остатки хлеба в рот, сунула чутка липкие руки в подмышки и втянула голову в плечи. От последних репортажей Олег их не увёл — и те яркими картинками всплыли в сознании: о погибших от взрывов в небесах и на земле.
— Что, если, — всё продолжала падать она в панику, тщетно сражаясь с вязкой-тягучей, что утягивала наоборот в себя, — сейчас ещё хуже? — Взгляд метнулся с Олега на притихшего Сергея.
Разумовский ложку в рот-таки отправил, облизнул её также медленно, тоже раздумывая, а Снегирёва вскоре вернулась вниманием к Волкову — ей было страшно за него. Произошедшее за сегодня не напоминало те дни, когда они даже под гнётом не успокоившегося Васюткина скрывались на берегу, в школах, либо исподтишка устраивали сами тёмную шестёркам — в основном тогда, когда те переходили границы в отношении Вместе. Как они условились ещё зимой, трио не устраивало намеренные травли, существовало для себя и пыталось игнорировать действия шестёрок.
Но чтобы поселиться здесь на неделю… И в тёплые деньки, летом, Вместе предпочитало тёплый батор, нежели китризку.
Сергей наконец отставил банку, занялся хлебом, а Марго краем глаза заметила, как с ним было покончено, друг провёл костяшкой согнутого указательного пальца по своему птичьему носу. Хмыкнув, Снегирёва повторила за ним по своему птичьему — подобное стало их своеобразным ритуалом, родившимся почти сразу после спасения Олега тогда в коробке.
Внутри стало легче и не так тревожно — в конце концов, происшествия всегда происходили в крупных городах, но не в пригороде.
— Разберёмся, — произнёс как можно увереннее Сергей, поворачиваясь к партии.
— Конечно, — чуть менее уверенно поддержала Маго и хмыкнула:
— Вме-есте.
Сергей рядом вторил её смешку, а Марго подивилась его изобретательности — столь простое наречие, но заключавшее порой всё. Постепенно жуткие картинки репортажей и мельком услышанные разговоры воспитателей стали улетучиваться из памяти. Сергей начал разыгрывать партию сам с собой, и Марго, пока не хотевшая спать, заинтересовалась. Вот только было ещё кое-что, что её тревожило — и причина этого лежала на матрасе, неспокойно порой дрожа.
— Не место ему здесь, — пробормотала она и, поймав на себе удивлённый взгляд, уточнила:
— В китризке. Если хуже станет? Мы же не крестовые…
— Подумаем. Сейчас в ночь никто никуда не пойдёт, — кивнул Сергей и вернулся к фигурам.
Марго оставалось только позавидовать спокойствию друга. Она взяла отставленную Разумовским банку, зачерпнула на кончик ложки немного сгущёнки и, наблюдая за ходом партии, вскоре подловила себя на головной боли — странные эти шахматы, и что в них интересного? Да не заметила за собой, как совсем застыла с ложкой во рту и помрачнела, будто не сгущёнку сладкую ела.
— Пояснить? — сделав ход белой фигурой с короной на шапке, Сергей убрал с доски поверженную чёрную фигуру, чья шапка была острой, и посмотрел на Марго.
Застигнутая врасплох, Снегирёва не сразу сообразила, как ответить — только вытащила изо рта ложку, да перестала хмуриться, а после, растерянная, одновременно и плечами пожала, и головой качнула. Сергей хохотнул и тут же притих, покосившись на Олега.
— Ладно, — выдохнула Марго. Она отставила наполовину опустевшую банку на стол рядом с хлебом и посмотрела на поле боя. «А может, не надо?» — белые брови вскинулись, губы скривились. Марго пребывала в замешательстве, но что ещё делать?
Спать не хочется, да и спать придётся если не на полу, так на стульях… Сергей не торопил её, зато поглядывал со знакомой Марго ехидцей — и уже взгляд говорил лучше слов. В конце концов, она вздохнула:
— Делать всё равно нечего, давай.
— Значит, смотри… — начал Сергей своим любимым «заумным» тоном, какой жутко порой бесил Марго, но сейчас она была слишком уставшая, чтобы как-то возражать.
Разумовский начал стандартную схему объяснения, какая повторялась за последнее лето уж точно раз пять. Снегирёва подпёрла липкой ладошкой щёку, устало наблюдая за пояснениями. Волков спал, оберегаемый верно Бимом. А за пределами китризки завывал ветер, кидая волны всё больше на берег…
========== Ольга Петровна ==========
Комментарий к Ольга Петровна
В тексте содержатся упоминание трагедии в Беслане и речь Президента В.В. Путина от 4.09.2004 года после трагедии.
В Батор Марго и Сергей возвращались на неделе часто — во многом для того, чтобы забрать вещи, разведать обстановку, однажды даже пледы потаскали, а в последний раз решили воспользоваться новым затишьем, чтобы медикаменты поискать и стащить из кабинета. Крестовая обозначала наименования в карточке Волкова, и последний дал наводку, где конкретно искать и её, и шкаф, где та их брала. Потому, придя в очередной раз в батор, Марго и Сергей условились встретиться на первом этаже после забора вещей в комнате, да только Марго помедлила, когда спускалась вниз. И остановила её тишина, в которой раздалось почти громко следующее:
«Говорить трудно. И горько…»
Голос эхом прокатился по пустому коридору, следом за ним наступило шипение — такое, какое издавали старые телевизоры, когда на записи вещания брали паузу. Марго замерла на последней ступени лестницы, ведшей на второй этаж и огляделась. Голос ей показался знакомым, но вспомнить, кому точно он принадлежал, она быстро не смогла. Меж тем пауза закончилась, и некто продолжил:
«На нашей земле произошла страшная трагедия…»
«Трагедия?» — Марго отвернулась от схода, приблизилась к стене и выглянула за неё: центральный холл пустовал, детей вывели на вечернюю прогулку, более того, в последние дни — насколько воспитанница украдкой подслушала — были задействованы все секции в школе и в баторе, будто шнури и учителя хотели максимально увлечь детей и вывести из зданий. Зачем? Никто не знал, но Марго и Сергей успешно пользовались этим, чтобы не быть пойманными ни шнурями, ни братвой.
«Все последние дни… »
«Ага!» — Марго нахмурилась, выглянула больше и приметила открытую дверь грымзенной — именно оттуда доносился эхом знакомый голос, после, вновь оглядевшись и убедившись, что коридор пустой, перебежала к стене и стала подбираться по ней к двери.
«…каждый из нас глубоко страдал и пропустил через своё сердце всё, что происходило в российском городе Беслане. Где мы столкнулись не просто с убийцами, а с теми, кто использовал оружие против беззащитных детей».
Марго замерла, сжала руку, какой придерживалась за стену, в кулак и совсем притихла. До заветной двери оставалось не так много, но девчонка не смогла сделать и шага. Голос Президента — а она припомнила его по выступлению в новостях в феврале, мае и августе — и его слова вызвали зябкую дрожь. И будто намеренно он продолжал говорить страшное:
«И сейчас я прежде всего обращаюсь со словами поддержки и сопереживания к людям, потерявшим самое дорогое в жизни — своих детей, своих родных и близких. Прошу вспомнить всех, кто погиб от руки террористов в последние дни».
Президент помолчал. Коридор громче наполнил скрежет помех телевизора. Марго затряслась, тяжело задышала и отмерла тогда, когда из грымзенной донеслись шёпот и приближающиеся шаги. Тогда она юркнула в узкий пролёт между дверью в досуговый кабинет и коридором, прижалась к стене и, поборов страх, выглянула.
Смотрящие выступление Президента шнури только дверь закрыли — хлопок её огорошил коридор и стал таким громким, что Марго вновь зажмурила глаза и приподняла плечики. Отпрянув обратно к стене, воспитанница задумалась: стоило ли соваться?
Сомнений не было — что-то снова случилось, но при чём тут дети? Разве это возможно? Разве агрессия, всегда существовавшая между взрослыми, могла пойти на детей? Особенно в таких масштабах, когда гибли десятки и десятки… Неужели кто-то осмелился поднять руку на таких, какой была Марго, Сергей и Олег?