На другом от Ставропольского конце стола сидели Маша и Витя, в отличие от других гостей они вообще не пили, балуя себя лишь деликатесами.
— Не знаю, как тебе, но мне уже здесь скучно. Все, что я хотела, увидела, — тихонько произнесла Маша, — я хочу уехать прямо сейчас.
Витя загадочно улыбнулся:
— Твой дед обидится. Еще немного побудем. Уроды в бушлатах еще не напились. Как напьются, скажешь деду, что тебе не хочется быть в компании пьяных мужиков… Ведь в машине мы еще не пробовали.
Маша хихикнула и положила руку на колено любовника.
— Посидим еще часик и поедем, а то дед и в самом деле обидится. Как начнут матом ругаться, так сразу к нему и подкачусь.
— Как хочешь.
Гости регулярно оживлялись, тост следовал за тостом, в стаканы уже не плескали спиртное, а наливали. Многие гости ужрались в хлам и уже не следили за своим поведением. Пьяный командир части время от времени вставал и произносил непонятные для окружающих тосты, касающиеся чего угодно, но только не предстоящих испытаний. При этом его абсолютно не интересовало, слушают его или нет. Трезвыми оставались пилот и борттехник, на которых лежала ответственность — ведь завтра им предстояло управлять «Барракудой», а для этого нужна светлая голова. Мало пил и бизнесмен, что показалось странным для десантников.
— Ему-то чего? Он же не будет управлять «Барракудой». Непонятно…
— Может, здоровье не позволяет, — предположил старлей.
— Ерунда. Мужик он крепкий. Таких ничего не берет.
Московские гости сильно налегли на спиртное, и казавшиеся бесконечными запасы все же кончились, на столе остался лишь один спирт.
— Эй, командир, — московский полковник вспомнил о командире части, — а топливо-то кончилось!
— Спирт есть! — твердо отвечал полковник.
— Что пить будем? — Московский инспектор, покачиваясь, поднялся из-за стола, держа в руках пустую бутылку из-под водки. — Я спирт не буду, а то завтра и голову от подушки не оторвешь. Бля…
Присутствующие дружно загудели, подняв пустые стаканы. Витя что-то шепнул Маше и вышел из палатки. Вернулся он с ящиком дорогого коньяка. Московские гости приветствовали своего спасителя и уже готовились продолжить пьянку.
— Ну, ты и фокусник. — Командир части откупорил одну из бутылок.
— Нет проблем. Просто в багажнике завалялся, — открестился Витя.
Ставропольский победно осмотрел собравшихся:
— Фокус, — громко произнес он, — вот только матом ругаться не надо. Тут моя внучка. Выпьем за дам! За Машу.
Пьянка набирала обороты. Тосты уже не звучали, каждый пил, когда хотел и сколько мог.
Пилот глянул на часы, окинул взглядом гостей и забарабанил пальцами по столу. Майор давно заметил, что тот нервничает, и поэтому все время наблюдал за представителем «Ростехвооружения».
— Да, тяжело быть трезвым среди пьяных, — проговорил Барханов, — может, догоним старших по званию? Шанс еще есть, пока коньяк не весь выпили.
В палатку вбежал дежурный офицер. Подойдя к командиру части, он наклонился и что-то сообщил ему на ухо. Лицо полковника изменилось, кулак сжался.
— Минутку внимания, — взволнованно заговорил полковник, — у нас ЧП — рядом горит тайга, огонь подбирается к воинской части. Солдаты-срочники уже валят деревья. Уже сообщили в штаб округа, однако масштаб возгорания можно оценить только с воздуха.
Командир части немного отрезвел, веселье было прервано. Гости замолкли, осмысливая неожиданную новость. В воздухе повисла долгая пауза.
— Я-то думал, что это так печки дымят, — раздался голос одного из московских контролеров, — оказывается, пожар.
— Надо лететь на дежурном вертолете, прошу меня извинить. — Командир части удалился.
Прерывать пьянку никто больше не захотел. Москвичи вновь загудели, зазвенели стаканы. Но и это продолжалось не слишком долго — некоторые гости умудрились заснуть прямо за столом.
Бизнесмен неторопливо поднялся с места и подошел к Маше.
— Тебе смотреть на это не стоит. Езжай домой! Виктор тебя отвезет.
— А ты остаешься? — Девушка сделала вид, что удивилась.
— Остаюсь. Может понадобиться моя помощь.
Витя повел Машу к выходу.
Майор проводил удаляющуюся парочку взглядом и повернулся к Барханову.
— Как ты думаешь, между ними что-нибудь есть?
— Еще как, он на нее смотрит и облизывается, да и за столом много внимания ей уделял. Девушка красивая, я бы и сам за ней поухаживал, но слишком молода для меня.
— Интересно, Ставропольский про это знает?
— Нам-то какая разница? — зевнул старлей. — Вон как всех развезло, аж прямо за столом отрубились. Идем лучше спать.
— Пожар в тайге. Насколько я знаю, пожары летом случаются. А если зимой, то это уже тема для размышлений. У меня плохое ощущение. — Лавров задумался.
— Вечно ты со своими предположениями и ощущениями… Не нравится мне твое настроение.
— И вот теперь скажи: когда-нибудь я был не прав?
— Иногда случалось, — честно признался Барханов.
Масштаб возгорания можно было оценить только с высоты птичьего полета. Дежурный вертолет «Ми-28» уже завис над пылающей тайгой, разгоняя своими лопастями столб дыма, вздымающийся над лесом. Оправдались самые худшие предположения — пожар ширился. Ветер быстро перекидывал языки пламени на соседние деревья.
— Надо вызывать МЧС, своими силами не справимся, — пилот посмотрел на командира части, — но у них с транспортом плохо.
— Было бы топливо, мы бы их своими машинами доставили, а так у нас только один вертолет, — печально произнес полковник.
— Посмотрим, что творится пониже.
Вертолет взял вправо, нырнул в густую дымку и вылетел с обратной стороны.
— Ни хрена не рассмотрел.
Командир части даже ремень расстегнул и привстал, чтобы получше рассмотреть, он глядел перед собой на пылающий лес, покачал головой и вытер платком вспотевший лоб.
— Как ты думаешь, из-за чего возник пожар?
— Скорее всего, лесорубы. Ветки жгли и огонь без присмотра оставили. Ветер огонь разнес.
— Маловероятно, ближайшая делянка далековато, — полковник задумался, — а может быть, поджог?
— Кому это надо? — удивился пилот.
— Не знаю, я так сказал — мысли вслух.
— Пускай МЧС разбирается, нам на базу пора. Топлива в обрез.
— Возвращаемся, — решил полковник.
Пилот вышел на связь.
— …Очаг возгорания под нами… Если ветер не переменится, огонь обойдет военную часть стороной… Связывайтесь с МЧС, мы возвращаемся.
Пилот тронул рычаг, «вертушка» взмыла над дымом и огнем.
— Вот и все, мы сделали, что могли.
И тут что-то загрохотало в двигателе, полковник нервно глянул на панель приборов — тревожно замигали лампочки.
— Двигатель перегрелся. — На лице пилота отразился ужас.
— Этого еще не хватало.
Двигатель захлебнулся, и уже казалось, вот-вот остановится, но этого не случилось. Пилот и командир переглянулись. Двигатель вновь закашлял, загрохотал.
— Снижаемся… Надо его вырубить, а то потянет вниз.
— Выйдешь из зоны пожара — переведи лопасти во флюгирование, — прокричал полковник.
Днище вертолета уже лизали языки пламени, краска начинала пузыриться, в салоне запахло гарью. Двигатель замолчал, и «вертушка» стала стремительно опускаться.
Лопасти, переведенные в режим флюгирования, продолжали вращаться, но не могли удержать тяжелую машину. «Ми-28» завертелся на месте, стал терять высоту, устремляясь в самую гущу пожара. Пилот задергал рычагом, пытаясь выпрямить вертолет, но «вертушка» клюнула носом и полетела в огонь. Пилот и полковник были обречены.
«Ми-28», подхваченный потоком горячего воздуха, перевернулся брюхом вверх. Командир части даже не успел пристегнуться, ударился головой о потолок, исчез в салоне. Пилот повис на ремнях, ухватился за сиденье. Из-под воротника его куртки выскользнула цепочка с крестиком. Закрыв глаза, он лихорадочно пытался вспомнить слова молитвы, уже понимая, что все кончено.