В действительности же в отношениях между Бату и Гуюком назревал острый кризис. Покидая в ноябре 1246 года Монголию, Плано Карпини и его спутники заметили приготовления к новому большому походу на запад, который готовил великий хан. Им казалось, что целью этого похода является христианская Европа. «…Теперь, так как император избран… они начинают снова готовиться к бою», — писал Плано Карпини. Когда члены францисканской миссии возвращались домой, они встретили войско, «набранное у всех татар»; войско это продвигалось к границам Руси. Плано Карпини рисовал пугающую картину: «…в три или четыре года они дойдут до Комании (половецких владений на Дунае и Балканах. — А. К.), из Комании же сделают набег на вышеуказанные земли (Венгрию и Польшу. — А. К.)». Но не стали секретом для членов посольства и разногласия, существовавшие между Батыем и Гуюком; именно эти разногласия, казалось, давали надежду на то, что нового вторжения удастся избежать. «Между ними возник большой разлад, — доносил о Гуюке и Батые поляк Бенедикт, — и если бы он имел продолжение, то христиане смогли бы получить в течение многих лет передышку от тартар»29. Наблюдение очень тонкое! Однако общий смысл начавшихся передвижений монгольских сил францисканцы понимали не вполне верно. Может быть, Гуюк и имел намерение воевать с Европой («Император собственными устами сказал, что желает послать своё войско в Ливонию и Пруссию», — сообщал Плано Карпини), но позднее. Пока же его цели были иными.
Во-первых, значительная армия во главе со стариком Субедеем и Чаган-нойоном была послана в Южный Китай. Во-вторых, с конца 1246-го — весны 1247 года начался сбор войск для участия в новом походе на западные страны, но целью этого похода была отнюдь не Европа, а до сих пор не покорившиеся монголам исмаилиты горного Ирака (так называемое государство «Старца Горы», или «орден» ассасинов — «курителей гашиша») и Багдадский халифат. Во главе формирующейся армии Гуюк поставил Илджидай-нойона (Эльчжигидая), одного из наиболее близких и доверенных лиц своего отца Угедея. Ему были даны значительные полномочия: Гуюк «приказал, чтобы из войска, которое находится в Иранской земле… выступило в поход по два человека от каждого десятка», и «препоручил Илджидаю всё то войско и народ; в частности, дела Рума, Грузии, Мосула, Халеба и Диярбекра (в Турецком Курдистане. — А. К.) он передал в управление ему, с тем чтобы хакимы тех мест держали бы перед ним ответ за налоги и чтобы никто больше в то дело не вмешивался». В сентябре 1247 года войско двинулось в западном направлении, и тогда же Гуюк-хан издал «высочайший указ, чтобы каждая сотня монгольских кибиток дала по одному человеку на службу батурам»30. Оба похода завершатся ничем — прежде всего из-за скорой смерти Гуюка. Но это были определяющие, стратегические направления монгольской завоевательной политики; не случайно военные действия на обоих направлениях будут продолжены преемником Гуюка великим ханом Менгу.
Назначение Илджидая означало смещение Бачу-нойона, прежнего наместника великого хана в странах Малой Азии и Закавказья, точнее, подчинение его новому правителю этих областей. Бачу-нойон, как мы помним, был недоброжелателем Батыя. Но от произошедшей перемены Батый ничего не выгадывал; более того, его позиции в регионе должны были серьёзно пошатнуться. С Бачу-нойоном он по большей части не слишком считался. Теперь же в непосредственной близости от его владений появился значительно более влиятельный правитель, человек, всецело преданный Угедееву дому и облечённый Гуюком огромными полномочиями. К тому же Батый с полным основанием мог считать Илджидая своим личным врагом: ведь это сын Илджидая Аргасун грязно оскорблял его во время Западного похода. По некоторым сведениям, Гуюк поручил Илджидаю схватить «тамошних наместников Бату» и тот даже приступил к исполнению этого приказания31. Всё это таило в себе огромную опасность для правителя Улуса Джучи. Тем более что вслед за Илджидаем на запад намеревался выступить и сам великий хан. Ситуация накалялась с каждым месяцем.
Ещё летом 1247 года на восток, в направлении монгольских владений Гуюка, двинулся и Батый со своей ордой. Об этом узнали монахи-францисканцы, возвращавшиеся в Европу. Самого Батыя они встретили в мае в обычных местах его кочевий, но позднее до них дошли слухи о том, что «из своих владений он уже направляется к Куйюк-хану»32. Правда, продвигался Батый чрезвычайно медленно, не торопясь, так что лишь к весне следующего, 1248 года он достигнет восточных границ Улуса Джучи. Вместе с ним выступили в поход и его братья.