Бездействие Святослава Всеволодовича выводило из себя Анну Глебовну. Она была полна негодования и презрения к нему, узнав, что Святослав не решился вступить в сражение даже с небольшим отрядом татар, вышедшим к Игнач-кресту, преследуя торжковских беженцев.
«Он же трусливое ничтожество! У него токмо вид мужественный, а в душе-то он — заяц! — так отзывалась Анна Глебовна о Святославе в присутствии Славомиры. — Мунгалы топчут его землю, разорили его удел и уделы его братьев, а этот горе-воитель забился в глухомань и ищет утешения в объятиях своей очередной наложницы!»
О прекрасной чернокудрой и темнобровой иудейке Саломее, находящейся в этом же становище, Анна Глебовна прознала от Славомиры, которая пожелала сменить мужскую одежду на женскую, попросив Святослава Всеволодовича посодействовать ей в этом. Тот привёл Славомиру к Саломее, занимавшей избушку в самом центре села. Рядом с этой избушкой был разбит шатёр Святослава Всеволодовича. Саломея, изнывающая от скуки, не только поделилась со Славомирой своими платьями и накидками, но и стала пригладить её к себе на посиделки. Славомира зачастила в избушку к Саломее, узнав от неё немало интересного о Святославе Всеволодовиче и о битве на Сити. Оказалось, что Саломея прибыла на Сить в обозе Святослава Всеволодовича, став невольной свидетельницей неудачной для русичей битвы с татарами.
Со слов Саломеи выходило, что Святослав Всеволодович даже не пытался как-то исправить положение, когда татары, смяв передовую русскую дружину, мощным валом обрушились на прочие русские полки, не успевшие выстроиться для битвы. Святослав Всеволодович позаботился о себе и о Саломее, бежав вместе с нею в лес. Глядя на Святослава, ударилась в бегство и его дружина.
«Теперь этот негодяй похваляется перед нами тем, как он стойко бился с татарами, хотя истинные храбрецы лежат мёртвыми на берегах Сити!» — возмущалась Анна Глебовна, метаясь по избе, где она разместилась вместе со Славомирой и с двумя подружками-отроковицами.
Святослав Всеволодович ещё больше упал в глазах Анны Глебовны, когда он стал недвусмысленно намекать ей на возможность интимной связи с ним. Выставляя себя в роли доброго покровителя и родственника, Святослав Всеволодович старался уверить Анну Глебовну, что ничего предосудительного в этом нет. «Ты же делила ложе с моим братом Георгием, вбивая клин между ним и его женой, — молвил Святослав с кривой ухмылкой. — Причём это тянулось у вас с Георгием много лет. Поскольку мой старший брат ушёл в мир иной, тебе теперь нужен новый покровитель, моя красавица».
Приглашая Анну Глебовну на обед или на ужин в свой шатёр, Святослав Всеволодович неизменно затевал с нею один и тот же непристойный разговор, склоняя её стать его наложницей.
Так же было и в этот тёплый мартовский вечер. Презирая в душе Святослава Всеволодовича, Анна Глебовна тем не менее в очередной раз пришла к нему в шатёр, поскольку была очень голодна, а у неё в избе не было ничего, кроме сухарей и кислого кваса.
Сидя за небольшим столом, Анна Глебовна с жадностью налегала на жареную лосятину, разрывая пальцами горячие лоскуты жирной дичины. Её не беспокоило то, что нет соли и хлеба. В последнее время она привыкла ко многим лишениям и неудобствам.
Сидевший напротив Святослав Всеволодович пригубил из чаши хмельного мёда и негромко спросил:
— Вкусна ли моя трапеза, княгиня?
— Очень вкусна, княже. Очень! — ответила Анна Глебовна, жуя мясо и не глядя на Святослава Всеволодовича. — Ничего вкуснее я не едала!
Солнце уже клонилось к кромке дальнего леса. На землю опускался вечер.
Светильники не горели, поэтому в шатре было довольно сумрачно.
Увлечённая поеданием горячей лосятины, Анна Глебовна не заметила, как Святослав Всеволодович встал со стула и подошёл к ней сзади. Ощутив на своих плечах его пальцы, Анна Глебовна слегка вздрогнула и оторвалась от мяса. Она сидела, не шевелясь, продолжая жевать хрустящие хрящи.
— Полно ломаться, краса моя, — тихим, чуть дрогнувшим голосом произнёс Святослав Всеволодович. — Сердце моё тянется к тебе. Душа моя поёт, когда ты рядом со мной! Ты чудесная, дивная... Поверь, нам будет хорошо вместе!
Анна Глебовна хранила молчание, двигая челюстями и вытирая тряпкой свои жирные пальцы.
Осмелевший Святослав Всеволодович стянул белый плат с головы княгини и стал покрывать жадными поцелуями её шею, одновременно тиская ладонями её грудь сквозь плотную ткань платья.
— Покоя я лишился, лада моя, с того дня, как ты появилась здесь, — зашептал Святослав Всеволодович в самое ухо княгине. — Ты даже по ночам мне снишься. Вот и в прошлую ночь тоже приснилась... Проснулся я и было мне так хорошо, что не передать словами! А тебе что снится, краса моя?