В шведской системе, как, впрочем, и в других масонских орденах, действовала строгая иерархическая система: подчинение младших более старшим (при этом гражданские титулы и чины в расчет не принимались). Это прежде всего зависело от степени посвящения. В шведской системе насчитывалось тогда десять градусов. Любопытно при этом отметить, что как в XVIII веке, так и в более поздние времена русские масоны шведского обряда не имели в своих архивах титулов выше 7-й степени, следовательно, не располагали их тайнами, не имели права контроля за теми «просветленными личностями», под руководством которых они вынуждены были работать. Этим правом не обладали даже графы Апраксины, князья Гагарины, Куракины, Долгорукие, графы А. С. Строганов, А. И. Мусин-Пушкин, Шувалов, князь Н. В. Репни и и другие.
Шведская система с каждым годом занимала в России все новые рубежи. Она распространилась даже на армию и флот.
«За армиями, — отмечала исследователь истории русского масонства Т. Соколовская, — они следовали в поход и уходили в море с отплывающими в бой кораблями. Одна из таких лож, под наименованием ложи «Нептуна», работала на корабле «Ростислав», где почти весь офицерский состав и многие из матросов и солдат были масонами. Адмирал С. К. Крейг был управляющим мастером ложи и подчинен по шведскому масонству герцогу Карлу Зюдерманландскому, являвшемуся в кампании 1788 года врагом России».
По поводу «военных» лож Екатерина II, комментируя в 1792 году материалы судебного следствия, писала: «…если в оных такие же правила есть, какие князю Репнину при вступлении в орден предписаны, то едва ли удобны для воина».
Между тем не упускали малейшей удачной возможности и берлинские масоны, стремящиеся распространить свое влияние на Россию. С этой целью, в частности, и было установлено тщательное наблюдение за Н. И. Новиковым, его литературно-издательской деятельностью, за его умонастроением и морально-психологическим настроем.
Из-под взгляда берлинских масонов не ускользнуло, что Нпколай Иванович, находясь на перепутье, подвергает серьезному сомнению безбожное вольтерьянство, «так как главным очагом этих идей была Франция, — как замечает Г. В. Плеханов, — то он, подобно Фонвизину, решительно предпочитал немцев французам».
Не осталось незамеченным и то, что «неудачливый» великий русский зодчий В. И. Баженов поддерживает бескорыстную дружескую связь с Павлом Петровичем, по отношению к которому у берлинских масонов тоже были свои виды и планы. Узнав через своих агентов о том, что два популярнейших в России человека, Баженов и Новиков, оказались причастными к масонству, немецкие «братья» активизировали свои действия.
Когда по Германии путешествовал русский масон, князь Н. С. Гагарин, члены немецкого Ордена навязали ему в качестве гувернера некоего Иоганна Георга Шварца. (Русские звали его «Иван Григорьевич».) Шварц прибыл в Россию в 1776 году, поселился в Могилеве, где ему предстояло состоять гувернером в доме А. М. Рахманова, родственника Гагарина. При первой же возможности Шварц отправился в Москву и через знакомых масонов добился того, что князь H. H. Трубецкой принял его в свою ложу. Вскоре он командировал Шварца на свои деньги в Митаву, где тот заключил с «тамошними старыми масонами союз». Назад он вернулся «награжденный 5-й степенью системы германского строгого наблюдения (система беспрекословной подчиненности, подотчетности, строгого хранения «таинств» масонства. — Примеч. В. П.), принятой в Митаве, и был избран могилевскими масонами мастером стула их ложи». (С какими «градусами», степенью посвященности, Шварц приехал в Россию — это загадка, но из тактических соображений, чтобы не вызывать лишних подозрений у русских, он, видимо, предпочел придерживаться иерархической последовательности.)
В 1779 году Рахманов скоропостижно умер. Шварц переехал в Москву. В этом же году по советам и уговорам масонов в первопрестольную столицу переехал из Петербурга и Новиков. С этого времени начинается их масонская дружба. Шварц вступил в ложу «Гармония», где состоял и Новиков, храня, однако, в тайне свою причастность к «системе строгого наблюдения» немецкого обряда. Осенью 1782 года Шварц, сославшись на неудобства университетского дома, где он проживал, переехал в дом Н. И. Новикова, что у Никольских ворот. С этого времени, как свидетельствовал в дальнейшем на суде Новиков, Шварц стал осторожно агитировать Николая Ивановича написать «прошение» берлинским мастерам о принятии в их Орден. Такие же предложения он делал и другим влиятельным людям России.