— Простите, Ваше величество, не хотелось бы более докучать своим присутствием, но есть дела, кои требуют вашего самоличного мнения и соизволения для принятия мер. Речь идет о знатнейшей особе. Дозвольте зачитать некоторые слова песни, кою масоны распевают в ложах, а также сочли за возможность опубликовать недавно в первом томе журнала «Магазин свободно-каменщический». Вот эти вирши:
— Кто автор? — резко перебила императрица.
— Весьма сожалею, но не могу знать. Автор аноним. Считаю долгом своим заметить, что изложенное в стихах, как нам удалось установить, соответствует тайным планам берлинских розенкрейцеров. Я излагаю, что именно по этой причине прусский посол зело часто бывает в Гатчине, пытаясь иметь тайные сложения с великой особой.
— Слышала. А кто еще?
— Доподлинно известно, что весьма знатные господа, в частности Панин. Являясь масонами и выполняя, как мне думается, указания берлинских мастеров, они также находятся в сношениях с Великим князем и одобряют его самоличную политику с иноземцами. Если же говорить о других московских мартинистах, то здесь видною фигурою является архитектор Баженов.
— Позвольте… — Екатерина с недоумением уставилась на Брюса. — Вы сказали, Баженов?
— Именно так. Он уже несколько раз наведывался в Гатчину. Есть подозрение, что масоны передают через него Великому князю свои зловредные книги, пытаясь обратить наследника престола в свою веру.
Екатерина прищурилась, нервно потерла кончиками пальцев виски, словно пытаясь устранить мигрень. Без всякой властности, напряженно в это время о чем-то думая, спросила:
— Велика ли правда, граф, в ваших словах?
Брюс растерялся, ибо привык, что императрица не подвергает сомнению ни один из его докладов. И вдруг закралось недоверие. Почему?
— Дайте соизволение, матушка, произвести аресты и кого следует допросить, особливо Новикова и Баженова, — уверенно отчеканил граф. И это прозвучало больше как требование, чем просьба. — Дозвольте развеять все ваши сумнения!
— Аресты? Зачем? — равнодушно спросила императрица. — И не рано ли? А потом не забывайте, мой сокол, что Панины — это одно, Новиков — другое, а Баженов… Политику от художеств отличать надобно, — легкий прищур и игриво-загадочная улыбка неожиданно придали лицу Екатерины решительность, азартный настрой. — А что Баженов? Сколь велика его фигура в их секте?
— Насколько мне известно, русские братья высокие масонские градусы не имеют. Их держат при себе орденские начальники. И вообще, сдается мне, что многие русские братья, находясь в опьянении от масонских таинств, коими заманивают их в свои сети начальники ордена, являются не столько обманщиками, сколько обманутыми.
— В чем еще, кроме вышеозначенного, вы усматриваете невольную зловредность Баженова?
— В тайном отступничестве. Смею пояснить. Спору нет, Баженов личность одаренная. Его архитектура пленительна взору русского человека, ибо имеет черты неповторимые, близкие по духу. Нo вместе с тем сия архитектура оскорбительна. На оный предмет я много беседовал с людьми, имеющими отношение к зодчеству, но не причастными к масонству. Они поведали мне тайну. И дело даже не в том, что баженовские строения в Царицыне украшены множеством масонских символов. Сие малый грех. А великий — в другом. Господин Баженов в качестве композиции, построения царицынского ансамбля избрал не дворцовый принцип, а монастырский. Только вместо собора он означил увеселительный дворец, вместо часовен и церквей — беседки для кавалеров и дам, и так далее. Сдается мне, что это издевательство над святынями православия, что, видимо, является обязанностью масона. Потому, может быть, архитектор столь старательно и прикрывает этот срам русским убранством, чтобы тем самым пленить взор соотечественника и заставить его забыть обо всем остальном.