…И все-таки Шварц своего добился. Правда, вначале он был на средства масонов направлен в Курляндию, «чтобы, — как свидетельствовал Новиков, — он искал и старался получить акты истинного масонства». В Курляндии — это знали далеко не все московские масоны — действовала немецкая система «строгого наблюдения». Поэтому Шварцу ничего не стоило получить от них рекомендации к берлинским масонам. Он сообщил об этом в Москву и заверил русских масонов в скором освобождении от Швеции. Но для этого, как уверял Шварц, ему необходимо побывать во Франкфурте-на-Майне, где в то время собрался конвент представителей масонских лож и где он обещал выйти с ходатайством об освобождении масонской зависимости России от Швеции.
Генеральный международный конвент масонских лож системы «строгого наблюдения» состоялся в Вильгельмсбаде в июле 1782 года. На нем Россия была признана VIII «самостоятельной масонской провинцией». Эта самостоятельность, однако, была не только относительной, но и еще более коварной в смысле изощренного контроля за деятельностью русских лож и масонской зависимости от Берлина.
Шварц был объявлен чем-то вроде диктатора в качестве «единственного верховного представителя теоретической степени Соломоновых наук в России». Ему вменили в обязанность сохранять «тайну ордена», следить за работой русских масонов, собирать с них взносы и пересылать деньги в берлинскую кассу ордена, «присылать в капитул поименный список всех вновь принятых братьев», осуществлять связь посредством секретных шифров с гроссмейстером, получать от него «задания и таинства». Помощником Шварца без права контроля за его деятельностью был назначен Н. И. Новиков.
Как отнеслись к «новшествам» и сюрпризам Шварца русские масоны? Новиков в ответах на вопросы С. И. Шешковского, который вел следствие, чистосердечно свидетельствовал: «Все мы крайне были недовольны и сказали ему, что это совершенно против нашего желания, что мы сих связей и союзов не искали и не хотим, что градусов сих так называемых рыцарских мы не примем и что мы и от шведского у кн. Гагарина масонства затем отстали, что их употребления не хотели, короче сказать, все совершенно были сим его поступком недовольны».
Но дело было, как говорится, сделано. Масонская орденская дисциплина требовала повиновения, исполнения устава. Кроме того, берлинские мастера располагали бумагами — «прошениями» русских масонов о принятии в орден розенкрейцеров, кои заранее были переправлены Шварцем в Берлин и всегда могли явиться поводом для шантажа своенравных российских «братьев».
Однако и Баженов и Новиков оказались в числе непослушных. Русский архитектор подчинялся уставу лишь формально. Василий Иванович, не ведая ничего худого, при случае выполняя просьбу «братьев», передавал масонские книги Павлу Петровичу и добросовестно отчитывался в ложах, в коих он бывал, кстати, редко, о разговорах с цесаревичем, его настроении.
И все же, несмотря на весьма формальную причастность к масонству, Баженов в силу сложившихся обстоятельств и чрезмерной доверчивости оказался в числе главных жертв опальных «братьев», на коих Екатерина обрушила свой гнев. Причиной тому послужили вещественные доказательства. Дело в том, что всякий раз, когда Баженов возвращался от Павла Петровича, выполнив соответствующее масонское задание, Шварц и Шредер требовали от архитектора письменный отчет о посещении цесаревича. Иногда такие отчеты ему велено было писать собственноручно в нескольких экземплярах. Один из экземпляров затем поступал к Новикову, коему Шварц или Шредер приказывали отредактировать написанное, а также собственноручно переписать аранжированный отчет в двух-трех экземплярах. Один из них поступал на перевод, для отправки масонскому руководству в Берлин. Другие хранились в ложах, в личных архивах «братьев». Есть основание предположить, что руководители русских «братьев», берлинские агенты розенкрейцеров приказывали хранить эти бумаги не случайно, ибо сами они предпочитали никаких следов не оставлять. Делалось это, видимо, для того, чтобы в критический момент отвести от себя всякие подозрения, обвинения в политическом заговоре и тому подобное и всю вину переложить на русских масонов, сославшись на их инициативу, на рукописные документы. Не исключено также, что барон Шредер «коллекционировал» эти бумаги и на случай шантажа, так как в его обязанности входило: контролировать деятельность русских «братьев», подчинять их орденской дисциплине, следить за выполнением указаний и клятвенных обязательств.