От такого внезапного внимания к своей персоне загрустивший гоблин расцвёл как майская сирень и мгновенно забыл о тревожных думах. Поцеловали. Его, Хогла, поцеловали! Перед всей завидующей толпой гоблинов! Он видел глаза гоблинов, сверкнувшие ревностью от деяния Королевы. Каждый хотел быть на его месте. Но только он, самый первый друг, получил такое внимание!
Но гоблины и подпевающие камни лабиринта уже подхватили настроение Алисы:
Служить все мы будем готовы
Величайшей из королев!
Но сначала добудьте корону
И свой долг исполняйте скорей.
Ведь завтрашний день очень щедр,
И хоть получу больше я,
Заметить должна я немедля:
Вам ни шагу ступить без меня!
Так готовьтесь к большим переменам.
Этот путь ни на чей не похож,
Пришлось потрудиться,
Чтоб трона добиться,
Мой ум и коварство,
Подарят мне царство.
Ни капли сомненья,
Что все население
Королеву поддержит легко!
Победить мы должны всех врагов!
Будь готов!
(Да, это песенка дядюшки Шрама из Короля Льва)
Действие четвёртое – самая лучшая часть похода
Чай не уставал радовать и ничуть не надоедал. Казалось, он меняет вкус в зависимости от того как идёт беседа и чем интереснее становится, тем изысканнее вкус. Замок тоже не уставал удивлять. Как оказалось, его грубый облик был лишь верхушкой айсберга. Полностью подконтрольный воле своего короля, он перестраивался по желанию и менял свой образ по мановению руки. Стоило миновать примитивно вырубленные в толстых стенах окна, как очередной поворот вывел к восхитительному утончённому балкону, так и манящему сесть в изящные кресла и продолжить беседу, наслаждаясь видом на бесконечный лабиринт.
– Неужели это настолько трудно?! Всего лишь сразу принять мир как мне удобно? – искренне недоумевал король гоблинов.
– Ни одна не смогла принять? – с сочувствием поддел его Человек.
– Увы! Приходится по лабиринту водить, смущать разум, манипулировать!
– В шатре запирать, – добавил от себя гость.
– Похитить и удерживать у себя маленького братика, – перечислял Джарет.
– Или мать.
– Даже так?! – удивление короля гоблинов оказалось так велико, что заставило расхохотаться. Впрочем, собеседник не обиделся и присоединился к смеху. Спустя десятилетия ситуация выглядела смешно. – Как же так угораздило?
– Она была ненамного сообразительнее дитя малого. И образ чудика ей подобрался под стать…
Они замолчали. У обоих назревал вопрос, ответ на который не понравится никому из них. Однако без него беседа выйдет неполной. Да и любопытство, разыгравшееся не на шутку, не позволяло молчать.
– И что же? Помогли манипуляции добиться своего? – позволил себе спросить Человек.
Молчание и красноречивый взгляд стали ответом. Из прочитанного гость и так знал, чем закончилась эта история, но оставлял себе надежду, что на последней точке в книге история не завершилась и было продолжение. Увы, шестнадцатилетние девушки с именем «Сара» слишком уж проблемные цели для своих соблазнителей.
– Она использовала слово и сбежала, – всё же ответил Джарет. – Древние ритуалы оставили для людей лазейки в виде власти правильно произнесённых фраз! А что же властелин масок, удались манипуляции с похищенной матерью.
Человек досадливо покачал головой.
– Стратегия оказалась слишком прямолинейной. Не следовало так давить. Сара нашла способ освободить свою мать и сбежала.
– Сара? Интересное совпадение! – выгнутые в противоположную сторону брови короля гоблинов взмыли так высоко, что едва не спутались с его шевелюрой.
– Пожалуй, следует обходить стороной носительниц этого имени. Даже спустя десять лет моя Сара так и не смогла принять мои взгляды! – подытожил Директор цирка.
– Ты решил повторить с той же девушкой спустя десять лет?!
– А ты оставил всё как есть со своей Сарой? – в свою очередь удивился он.
– Возможно… – уклончиво ответил Джарет, в своей манере позволяя понять, что точка в конце книги не означала финал.
Однако отсутствие в каменных стенах дворца спутницы короля гоблинов неоднозначно намекали, что и его попытки снова добиться девушки не привели к успеху.
– Я уповаю, что эта история не закончилась образом безнадёжного романтика, принявшего своё одиночество с готическим лоском? – тон Человека ясно давал понять о глубокой солидарности.