Сначала думалось, что всё обойдётся благополучно, но под конец недели Бережнов был убеждён, что Сергей уже не существует, и даже не удивился, когда почтальон принёс его собственное письмо с надписью, что оно возвращается за смертью адресата. И всё-таки верить не хотелось и вечером и на другой день, казалось, что всё это только продолжение того тяжёлого сна. Но нераспечатанное письмо с надписью лежало на столе.
Припасов точно уехал с поездом, который будет лететь без остановки целую вечность, и каждую секунду будет всё дальше и дальше от Сони, от отца и от него. А когда умрут он сам и Соня, Сергей будет уже бесконечно далеко, и они его не догонят и никогда не увидят. Бережнов ходил на лекции, но не слыхал ничего из того, что читали профессора, и без конца думал о смерти Сергея.
«Услышана ли его странная молитва: „Господи, сохрани после физической смерти мою индивидуальность“. Это и не молитва, а вопль души, которая оскорблена тем, что, просуществовав известный промежуток времени, она должна обратиться в ничто и слиться с неодушевлёнными предметами». Хотелось написать и напечатать биографию Сергея, но сейчас же приходило в голову, что нигде такой биографии печатать не станут, и кому какое дело до смерти юнкера, если бы даже он был и гениален, но не сумел показать этой гениальности людям… Иногда думалось, что Соня, узнав о смерти Сергея, сойдёт с ума или тоже покончит самоубийством, и это казалось справедливым и нестрашным…
VII
Теперь, через десять лет после смерти Сергея, было несомненно, что здесь в городском собрании, рядом с инженером Червинским, которого он хорошо знал — сидит живая Соня Новикова. Увидев её, Бережнов также растерялся и разволновался как и в тот вечер, когда вернулось его письмо к Сергею. Уголовное дело, в котором он сегодня защищал, свидетели, подсудимые и все другие люди, о которых он думал в этот вечер, для него уже не существовали.
«Такая же, только ещё красивее стала, — думал он. — Как она сюда попала и за кем замужем? Нужно к ней подойти. Подойду к Червинскому и спрошу его, от чего он сегодня так весел, что ли, а потом поклонюсь ей. А вдруг встреча со мной её взволнует?»
«Ну что же, пускай волнует», — ответил он сам себе и, стараясь быть спокойным, подошёл к столу, за которым сидела с компанией Соня. Заметив Бережнова, Червинский обрадовался, как радуются охмелевшие люди всякому знакомому лицу. Он долго не выпускал его руки.
— А… наш знаменитый защитник, почему же вы, душечка, не в суде?
— Да вот наконец кончили это дело совсем, — ответил Бережнов.
— И… и… вашего клиента, разумеется, закатали по всем правилам юридической науки?
— Почему же разумеется? Да, обвинили, но могли бы и оправдать.
— Однако же не оправдали, и поэтому вы, душечка, находитесь в грусти, понимаю. Ну а затем, выражаясь на вашем тарабарском языке, дабы безотлагательно пресечь вышеупомянутую грусть, предлагаю вам выпить за процветание новой железной дороги, которую собрался строить мой приятель.
Бережнову были противны тон Червинского и то, что он называл его душечкой. Но нужно было побороть это отвращение, и он вместо того чтобы уйти, как сделал бы это в другой раз, ответил:
— Выпить за хорошее дело не мешает.
— Только не за уголовное. Ха, ха, ха… Господа, позвольте вам представить будущего Миронова, а пока ещё только провинциального говоруна, — и он произнёс фамилию так, что ничего нельзя было разобрать.
Бережнов, здороваясь, обошёл вокруг стола, потом взял стул и умышленно сел между Червинским и Соней.
То, что рядом с нею очутился новый человек, по-видимому не произвело на Соню никакого впечатления. Лицо её оставалось таким же матовым и спокойным, и в синих её глазах нельзя было прочесть, о чём она думает… Бережнову хотелось только смотреть на неё, а не отвечать на пьяные вопросы инженера.
«Если я заговорю с ней, то Червинский сейчас же начнёт перебивать. Лучше молчать», — подумал он, но не выдержал, повернулся к Соне и спросил:
— Простите, ваша девичья фамилия была Новикова?
— Да, — спокойно ответила она. — А вы это каким образом знаете? Ведь мы здесь проездом.
— Я помню вас ещё в К.
— А как ваша фамилия? Я не расслышала, когда вас представляли.
— Бережнов.
— Да, да, помню.
Она сжала губы, и лицо её приняло равнодушное выражение, только обе полуобнажённые груди стали подыматься и опускаться чаще.
— Эге-ге, да наш юрист кажется не на шутку и с места уже увлёкся своей соседкой. Так-таки и не спускает с неё глаз, — прохрипел Червинский. — По этому случаю нужно выпить. Господа, я предлагаю выпить за здоровье прекрасных дам.