— Да, мосье.
Она достала из сумочки носовой платок, приложила его к глазам и тихо всхлипнула, вот-вот готовая расплакаться по-настоящему.
— У вас красивые серьги…
— Ах, мосье…
— Нет, действительно, очень красивые. Разрешите? Право, можно подумать, что у вас уже есть поклонник.
— О, что вы, мосье!
— Они золотые, и эти два граната в них — настоящие.
— Нет, мосье… Мама тоже думала, что настоящие, но…
— Но?
— Я ей сказала, что нет…
— Потому что вы купили эти серьги сами?
— Да, мосье.
— Значит, вы не отдавали жалованья родителям?
— Отдавала, мосье. Но было решено, что деньги за сверхурочные я буду оставлять себе…
— И сумочку вы себе тоже купили сами?
— Да, мосье.
— Скажите-ка мне, голубушка…
Она удивленно подняла голову, и Мегрэ рассмеялся.
— Ну, хватит.
— Что хватит, мосье?
— Морочить мне голову!
— Честное слово…
— Простите, минутку… Алло! Коммутатор? Дайте мне магазин стандартных цен на улице Реомюр… Да…
— Погодите, мосье…
Он сделал ей знак замолчать, и она залилась слезами.
— Алло… Магазин? Не могли бы вы соединить меня с директором?.. Ах, это вы сами?… Говорят из сыскной полиции… Мы хотели бы получить у вас сведения об одной вашей продавщице… Мадемуазель Франсине Трамбле… Да, будьте любезны… Как? Уже три месяца? Благодарю вас… Возможно, я днем к вам заеду…
Он обернулся к девушке:
— Ну вот, мадемуазель!
— Я бы и так вам призналась…
— Когда?
— Я хотела набраться храбрости…
— Как это произошло?
— А вы маме не скажете?.. Ведь это я из-за нее не хотела говорить… Опять пойдут слезы и причитания… Если бы вы знали маму!.. Я вам уже говорила, что иногда мы ездили в метро вместе с отцом… Он с самого начала был против того, чтобы я поступила на работу, и особенно в этот магазин… Понимаете? Но мама настояла: она говорила, что мы не настолько богаты, что она и так еле концы с концами сводит, а это такой удачный случай… Она меня сама повела к директору… Ну, вот… А месяца три назад я утром ушла из дому без денег и спохватилась только на углу улицы Сантье, когда попрощалась с отцом… В тот день мама поручила мне зайти в несколько магазинов… Я побежала за папой… Но он прошел мимо дома «Куврэр и Бельшас» и затерялся в толпе…
Я подумала, что ему нужно купить сигарет или еще что-нибудь… Я очень торопилась… И я пошла к себе в магазин… Днем я улучила свободную минутку и решила сбегать к отцу на работу… Там мне сказали, что он уже давно у них не служит…
— И вечером вы все ему рассказали?
— Нет… На следующий день я пошла за ним… Он направился в сторону Сены. По дороге получилось так, что он оглянулся и увидел меня… Тогда он сказал: «Тем лучше»…
— Что значит: «Тем лучше»?
— Ему не нравилось, что я работаю в магазине. Он объяснил мне, что ему уже давно хотелось забрать меня оттуда… Он сказал, что устроился на другое место и оно гораздо лучше, чем прежнее, потому что теперь ему не надо сидеть целый день в четырех стенах… Тогда он и повел меня в магазин и купил мне эти сережки… «Если мать станет спрашивать, откуда они у тебя, скажи, что это поддельные»…
— Ну, а потом?
— Я ушла с работы, но маме я ничего не сказала. В дни получки отец давал мне деньги, которые я раньше получала в магазине. Иногда мы с ним встречались в городе и ходили вместе в кино или в ботанический сад…
— А чем ваш отец занимался в течение дня, вы не знаете?
— Нет… Но я хорошо понимала, почему он ничего не говорит матери… Если бы он стал ей давать больше денег, ничего бы не изменилось… В доме был бы все тот же беспорядок… Это трудно объяснить, но если бы вы у нас пожили, вы поняли бы… Мама неплохой человек, но…
— Благодарю вас, мадемуазель.
— Вы с ней будете об этом говорить?..
— Пока еще не знаю… Скажите, пожалуйста, вам не случалось видеть отца в обществе какого-нибудь другого человека?
— Никогда.
— Он никогда не давал вам никакого адреса?
— Мы всегда встречались где-нибудь около Сены, у Нового моста или у моста Искусств.
— Последний вопрос: во время этих встреч он бывал одет так же, как обычно, то есть в ту же одежду, которую носил у вас дома, на улице Де-Дам?
— Однажды, это было только один раз, недели две назад, он пришел в сером костюме, которого раньше я на нем не видела, потому что дома он никогда в нем не появлялся.
— Благодарю вас… Вы, разумеется, ни с кем об этом не говорили?
— Ни с кем.
— А нет у вас дружка где-нибудь по соседству?
— Клянусь вам…
Он был доволен, хотя причин для этого не было: дело не только не прояснялось, но, наоборот, запутывалось. Возможно, он был рад, что интуиция не подвела его и ночная догадка подтвердилась? А может быть, причина была в том, что он уже «заболел» своим беднягой Трамбле, который столько лет умудрялся водить за нос эту зловеще унылую Жюльетту и скрывать от нее свою вторую жизнь?
— Люка, вели войти этому господину…
Теодор Жюсьом, продавец птиц с Луврской набережной в Париже.
— Я пришел в связи с фотографией…
— Вы узнали убитого?
— Еще бы, мосье. Он был одним из моих лучших клиентов… И вот приоткрылась еще одна сторона жизни Мориса Трамбле. Не реже раза в неделю он заходил в лавку Теодора Жюсьома и просиживал там целые часы, слушая пение птиц. Его страстью были канарейки. Он покупал их во множестве.
— Я продал ему не меньше трех больших вольеров.
— Вы отвезли их к нему на дом?
— Нет, мосье. Он увозил их сам, в такси.
— А его адреса вы не знали?
— Я не знал даже его фамилии. Он просил называть его мосье Шарлем. Так все его и звали, не только мы с женой, но и наши продавцы. О, это был ценитель, истинный ценитель. Я никогда не мог понять, почему он не показывает своих канареек на конкурсах. Некоторые из них отлично пели и могли бы завоевать не один приз, уверяю вас, это были бы первые призы…
— Как, по-вашему, он был человеком богатым?
— Богатым? Нет, мосье… Обеспеченным… В нем не было заметно скупости, но счет деньгам он знал…
— В общем, человек вполне положительный?
— Превосходный человек, и клиент, каких у меня не много…
— Он никогда не приходил к вам еще с кем-нибудь?
— Никогда…
— Благодарю вас, мосье Жюсьом…
Но мосье Жюсьом не уходил.
— Есть одно обстоятельство, которое меня занимает и несколько даже беспокоит… Если верить газетам, то в квартире на улице Де-Дам нет никаких птиц. Если бы канарейки, которых он покупал у меня, находились там, об этом, разумеется, не преминули бы написать, не правда ли? Их было у него никак не меньше двух сотен, а ведь это не каждый день…
— Иначе говоря, вы опасаетесь, что они…
— …Да, находятся в таком месте, где теперь, когда нет мосье Шарля, о них некому позаботиться…
— Хорошо, мосье Жюсьом, я обещаю: если нам удастся разыскать их, мы вас об этом тотчас поставим в известность, и вы сможете позаботиться о них должным образом, если, конечно, не будет поздно.
— Благодарю вас… Это, главным образом, моя жена тревожится…
— До свидания, мосье Жюсьом…
Дверь закрылась.
— Ну-с, дружище Люка, что ты обо всем этом думаешь? Заключения экспертов получил?
— Только что принесли…
Прежде всего заключение судебно-медицинского эксперта. Из объяснений доктора Поля следовало, что смерть Трамбле была делом чистой случайности.