Подрасту – соблазны набегут,
Замуж выходить черёд попозже
Подойдёт – а я ведь не смогу…
Если мужа полюблю я крепко,
Будет Генрих как живой укор,
А не полюблю – и вовсе клеткой
Станет жизнь, любви наперекор…
Я сейчас ЕМУ необходима
И готова к жертве для него:
Рядом он со мною, мой любимый –
Не отриньте счастья моего!
Воздадим же господину вместе
За его большую доброту…
Помогите мне – держитесь с честью
И Господь зачтёт нам жертву ту.
Древо славы, миновав преграды,
Крону пусть раскинет как венец,
А в тени его и вам отрадно
Будет жить и помнить обо мне.
Сердце раня, доченькины речи
Поразили силой стариков…
Не смогли они противоречить,
А терзались молча – нелегко
Было согласиться на такое,
Но решились на исходе сил
И в итоге выдавили с болью:
– Буде так, как дух тебе явил!
И она, ликуя, поспешила
И к НЕМУ на цыпочках вошла,
На колени тихо опустилась,
Сон больного молча стерегла
До тех пор, пока не разбудили
Страждущего первые лучи:
– Милая?! Так рано… Это ты ли?
Боже мой! Да что же ты молчишь?
Как в мольбе, ладони вскинув к небу,
Девочка тогда произнесла:
– Господин бы уступил без гнева,
Если б просьба у меня была?
На неё любуясь, отвечал он:
– Коль Творца и честь не омрачит –
Да! Такое сразу обещанье
От меня ты можешь получить!
А она: "Спасибо, господин мой,
Вот о чём пообещали Вы –
Глядя, как терзает Вас судьбина,
Мы помочь не чаяли, увы,
Но теперь-то исцеленье рядом:
Я по доброй воле отдаю
Сердце, чтоб в согласии с обрядом,
Этот врач исполнил роль свою…
Долго-долго на неё смотрел он,
Заблестели слёзы на глазах,
А потом ответил: "Первым делом
Ты должна родителям сказать…"
Но когда родители явились,
Понял он, как всё предрешено,
Ибо старики его просили
С дочкой, получалось, за одно:
– Мы три ночи ей внушать пытались,
Но её исполнил высший дух –
Так прими же, добрый наш страдалец,
Нашу дочь, чтоб снять свою беду!
Осознал, похоже, бедный Генрих
ЧТО другие от него хотят…
Жажда жизни как пробила двери,
Мигом все сомнения сметя:
Видел он себя уже здоровым,
О другом не в силах рассудить…
Тих и страшен стал больного голос,
Он сказал: "Да будет!" – И в груди
Стариков, умолкших, воцарялась
Непреодолимая печаль,
А ОНА блаженно улыбалась,
Твёрдая в решении как сталь.
Что ж… Итак – в Салерно! И роскошно
Бедный Генрих жертву разодел:
Бархат, соболь, горностай и броши –
Накупил всего, чего хотел.
А она так радовалась мило,
Как невеста на него смотря,
Как монашка, что на всё решилась,
Подойдя к ступеням алтаря.
Что ж… Теперь – в Салерно! И оставив
Трудное прощанье позади,
По пути мечтам они предались,
Но она лишь – с радостью в груди.
Как они добрались – к эскулапу
Он отвёл немедленно её.
Удивился тот, взглянув пристрастно,
И спросил: "Решение своё
Приняла ты волей господина?" –
– Нет! Сама! – ответила она –
– ОТСТУПИСЬ! – на это возразил он, –
ОТСТУПИСЬ, пока ещё вольна!
Жизнь твоя свежа – в твои-то лета
И о смерти думать?! Убоись!
Ты и близко не представишь это –
Что тебе за пытка предстоит!
Застыдишься – коль дойдёт до дела –
Предо мною груди обнажить.
Я твоё захомутаю тело,
Приготовлю острые ножи
И начну я разрезать живое,
И до сердца самого дойду,
А как дрогнет, не осилив болей,
Твой в страданьях не окрепший дух,
Пожалеешь, что тебя калечат,
Что под нож убийственный легла –
Станет всё напрасно – не излечен
Будет ОН, и зря ты умерла,
Ведь спасти тебя никто не сможет,
А минут оставшихся трагизм
Будет ужасающим… И что же?
Ты и вправду хочешь? ОТСТУПИСЬ!
Отвечала девочка с улыбкой:
– Вы всё тАк сказали, господин,
И живописали без ошибки,
Что со мной должно произойти.
Одного лишь я боюсь безмерно –
Что у Вас вдруг задрожит рука:
Как-то Вы рассказывали нервно,
Женщину напомнили слегка.
Соберитесь лучше – успокойтесь,
Режьте так, как надо, без прикрас,
Я стерплю – Вы за меня не бойтесь,
Это я скорей боюсь за Вас!
Старый мастер, это всё услышав,
Видя эти детские глаза,
Побледнел, нахмурился и вышел
К Генриху, чтоб всё пересказать.
Генрих поспешил ему навстречу,
Призывая: "Мастер дорогой,
Ведь меня спасёте Вы?! Излечит
Способ Ваш меня и даст покой?!
Цену жизни только тот изведал,