Под дружные хлопки и веселые возгласы пареньки усердно раскланялись и удалились.
— А ну, братцы-товарищи, дай дорогу! — закричал кто-то.
И все узнали в вышедшем к огню большеусом мужчине с лысиной во всю голову Василенко.
— Смотрю вот на вас, молодых, и самому молодым охота быть, — сказал Василенко. — Нехай, думаю, смеются ребята, а я песню им спою. В другой раз когда, может, и гопака станцую, если разойдусь… Слушать будете?
— Валяй, дедушка!.. Просим! — со всех сторон раздались голоса.
— Я вам спою, что на Украине нашей спивают…
Розпрягайте, хлопцi, конi Та лягайте спочивать…Чапаев закрыл глаза, и песня, плавная, немного грустная, захватила его, дошла до самого сердца.
Вийшла, вийшла дiвчинонька В сад вишневий воду брать, А за нею козаченько Веде коня напувать…Василенко, недавно схоронивший зарубленного белоказаками сына и сам вместо него вступивший в отряд Чапаева, стоял у костра с потухшей трубкой в руке и, казалось, изливал в песне перед зачарованными слушателями свою печаль и затаенную грусть.
С непокрытой, опущенной головой вышел он из круга. Все еще были под впечатлением песни, и минуты две на площади царила тишина.
Василий Иванович вдруг спрыгнул с коня и, расталкивая людей, устремился в середину круга, к затухающему костру:
— Комаринского!
Несколько разудалых гармонистов заиграли комаринского, кто-то подбросил в костер дров. Чапаев легко, молодо пошел по кругу, разводя руками, почти не касаясь ногами земли.
…Веселыми расходились с площади бойцы на ночлег.
— А ты, Василий Иванович, здорово отплясывал, — смеялся ординарец Петька Исаев, когда они с Чапаевым возвращались на квартиру.
— Моложе был — лучше умел… На фронте бывало выскочишь на бугор — в трехстах шагах окопы неприятельские — и вприсядку.
Василий Иванович усмехнулся, дотронулся рукой до плеча спутника и продолжал:
— Да-а, Петька… Когда началась война, я совсем темным человеком был. А на фронте к чтению пристрастился. Про Суворова читал, про Разина, Пугачева… Потом объявился у нас в полку большевик один. Невысокий такой, коренастый. Руки большие, в застарелых рубцах. Сразу видно — рабочего происхождения. Лицо простое, будто прокопченное. А глаза ясные такие! От него и узнал всю правду. Сдружился я с ним. И до чего хороший человек был! Вернулся я осенью прошлого года в Николаевск — сразу в большевистскую партию вступил… Жизнь у меня была, скажу тебе… И подпаском был и «мальчиком» у купца служил. Если вот все по порядку начать…
Исаев слушал внимательно Чапаева. Когда тот кончил, ординарец сказал:
— Хоть капельку быть на тебя похожим, Василий Иваныч… Вот чего бы мне хотелось!
Чапаев как будто не слушал Петьку. Вдруг он негромко и задумчиво проговорил:
— Мечту большую имею, Петька. Никогда я не видел Ленина. А как хочется повидаться с ним, послушать его!
Носком сапога Исаев отшвырнул с дороги попавшийся под ноги камешек, обернулся к своему командиру и, поймав его за локоть, в волнении остановился:
— Ей-богу, увидишь, Василий Иваныч! Быть того не может, чтоб Ленин про тебя не слыхал! А раз слыхал, то обязательно приказание даст: «Вызвать ко мне Чапаева, Василия Иваныча». Правду говорю.
— А, ну тебя! — отмахнулся Чапаев и торопливо пошел дальше, придерживая рукой саблю.
В избу он вошел осторожно, огня не зажигал, боясь разбудить хозяйку. Спать лег на расстеленную на полу кошму.
Скоро со двора явился Исаев и, устроившись рядом с командиром, с присвистом захрапел. Чапаев долго ворочался с боку на бок, поправлял подушку и вздыхал…
Во сне Василию Ивановичу приснился Ленин: будто Владимир Ильич дружески разговаривал с ним. А когда Чапаев собрался уходить, Ленин крепко пожал ему руку.
Проснулся Чапаев, посмотрел вокруг: на окно, бледносинее в предутренней знобящей свежести, на опустившуюся до полу гирьку ходиков, а перед глазами все стоял Ленин, и рука, казалось, была еще согрета его пожатием.
Повеселевшим и бодрым поднялся в это утро Василий Иванович. Он умылся студеной колодезной водой и, усердно вытирая раскрасневшееся лицо жестким холщовым полотенцем, задорно крикнул Исаеву:
— Петька, вставай!
Весь день Василий Иванович оставался жизнерадостным. На душе было празднично, хорошо, точно случилось наконец-то, чего он так давно желал и к чему так неуклонно стремился. Хотелось с кем-то поделиться, рассказать о чудесном сне, но боялся, как бы над ним не посмеялись. К вечеру Чапаев все-таки не утерпел: