С начала освоения этих земель прошло четыре года, и десять тысяч семей уже въехали и расположились в этом «исключительном районе». Торговый центр еще только строился, но небольшие магазинчики пока вполне справлялись со своей задачей. Наконец-то все пошло гладко, как по нотам.
Та самая небольшая «производственная авария» была забыта – вдова бульдозериста жила теперь с детьми на Ривьере (или в Акапулько?), не были обижены и другие рабочие, находившиеся на вахте в тот день. Им хорошо платили, работали они теперь в отдаленном месте и почти ничего не делали, но были счастливы тем, что получают свои деньги и навсегда избавлены от погони за состоянием.
Когда-то отец говорил ему, и Стоул запомнил это навсегда: «У каждого человека есть своя цена». Некоторые просили многого, но были довольны и Малым, одним вместо денег нужна была власть, другим – спокойная, тихая жизнь. Стоулу было все равно. Главное, что у каждого есть своя цена, и он может ее заплатить.
Чтобы избежать впредь подобных инцидентов, Стоул нанял опытного энтомолога, показал ему труп Магара и несколько бабочек, которых рабочие поймали и посадили в проволочные клетки. Энтомолог никогда раньше ничего подобного не видел: и труп, и бабочки были уникальны. Стоул спросил у него, как подобное могло случиться, но тот лишь удивленно развел руками.
– Это не простые бабочки, – сказал он. – Бабочки строгие вегетарианцы, а многие из них кормятся только нектаром.
– Вы называете то, что они сделали с этим человеком, строгим вегетарианством? – насмешливо спросил Стоул.
– Это не просто бабочки, – повторил энтомолог. – У бабочек нет челюстей, у них хоботок – полое ротовое приспособление, по строению очень похожее на хоботок комара. У этих же бабочек весьма сильные хоботки, и вдобавок они могут значительно расширяться, вытягивая из человека плоть и кровь. Единственное, чего я не могу понять, это зачем бабочкам протыкать человеческую плоть. Наверное, источник их естественного питания был уничтожен, и они кормились тем, что могли найти. Вы знаете, как трудно предугадать поведение мутантов?
– Все равно я ничего не понимаю, – ответил Стоул. – Моль может портить шерстяные вещи, лететь на электрический свет. Но она не в состоянии пожирать людей!
– Да, но эти, видимо, пожирают, – сказал тогда энтомолог. – И по всему видно, что это мутанты.
– Я хотел бы, чтобы вы тщательно исследовали этих носителей смерти, и как можно быстрее. Я больше не могу задерживать строительство. Каждая минута простоя, знаете ли, стоит мне небольшого состояния, – сказал Стоул.
– Мне очень жаль, но больше пока я ничего не могу сделать. Детальное исследование требует времени: мы должны изучить их поведение во время спаривания, циклы кормления, продолжительность жизни. А это потребует нескольких недель, а то и месяцев.
– Не надо, – ответил Стоул. – Я проведу повторное опыление.
– Я бы этого не советовал.
– В самом деле?
– Возможно, что радикальные изменения в этих безобидных насекомых как раз и произошли в результате распыления ядохимикатов.
– Что ж, вы имеете право на свое собственное мнение.
– Но за это вы мне и платите. На вашем месте я перенес бы строительство в другой район или хотя бы задержал его до тех пор, пока мы окончательно не выясним, что еще можно ожидать от этих мотыльков.
– Спасибо. Я буду иметь это в виду, – закончил разговор Стоул.
Он хорошо заплатил энтомологу и отпустил его. А затем еще раз распылил над лесом те же самые химикаты. Его химики уверяли, что на сей раз они обязательно должны подействовать. Потом он провел еще одно распыление, и еще одно. После этого в лесах не осталось ни единого живого существа. Это немного замедлило строительство, но вопрос стоял так: или распыление, или никакого строительства вообще. Энтомолог обнаружил кое-что еще, и поэтому Стоул был вдвойне доволен тем, что провел повторное распыление: дело в том, что бабочки выделяли кислоту – не сильную, не в больших количествах, но тем не менее КИСЛОТУ.
Это был дом их мечты. Джэкоб «Джек» Вайнер и его жена Кэти оба усердно трудились, чтобы выплатить его стоимость; она воспитывала их первенца Алана, а он работал шесть дней в неделю по восемь-десять часов в день. Они ждали второго ребенка, и Джек старался проводить на работе как можно больше времени.
Когда супруги Вайнер впервые услышали о новом районе, они были настроены скептически. Они и раньше слышали о таких поселениях, самостоятельно обеспечивающих себя всем необходимым, но ни одно из них себя не оправдало.
Однако поместье Стоул казалось исключением из всех правил. Все здесь было продумано до мелочей.
Чем бы вы ни занимались, какой бы специальностью ни владели, вы могли найти себе работу прямо рядом с домом и не тратить несколько часов в день на дорогу в город и обратно. Когда Джек подумал об этом, он был вынужден признать, что организатор строительства Джон Стоул поступил очень мудро, расположив поблизости некоторые из своих предприятий.
Но по воскресеньям Джек не любил думать ни о чем, кроме своей семьи. В тот день он пошел со своим двухлетним сыном Аланом к искусственным озерам. Алан любил кормить уток, а Джеку нравилось наблюдать за ним. Он был рад, что у них с Кэти сразу родился сын – он внес так много радости в их жизнь.
Джек посмотрел на озеро – наверное, потребовалось много работать, чтобы создать такой водоем и соединить его с рекой посредством трехмильных извилистых каналов. Как-то раз они с Кэти взяли напрокат в клубе лодку и исследовали эти протоки, а потом снова вернулись в озеро. Только один небольшой канал соединялся с рекой, и они обнаружили это по чистой случайности.
– Эй, кроха, не подходи слишком близко к воде! – сказал Джек.
– Хорошо, – ответил Алан.
Джек улыбнулся, глядя, как Алан отступил на несколько шагов назад, чтобы не свалиться к дружелюбным уткам.
Три супружеские пары плавали по озеру на парусных катамаранах, наслаждаясь свежим северным бризом. Надо будет как-нибудь тоже попробовать. Они с Кэти еще ни разу так не плавали, но этими яхтами было легко управлять. Однажды он купил себе водолазный костюм с аквалангом для ныряния в озере. Это была мечта его детства – подплыть к рыбам, помахать им рукой, они махнут тебе плавниками в ответ, поплыть с ними и стать частью их стаи. Кэти смеялась над ним.
– Джек, это же озеро! Это не океан, – говорила она. Вся рыба, которая сюда запущена, предназначена для ловли.
– Ну и что, теперь мне и поплавать с ними нельзя? спросил он.
Как-то в воскресенье он притащил все свое снаряжение на берег, надел гидрокостюм, прикрепил акваланг и бросился в темную воду. Но то, что он испытал под водой, совсем не оправдало его ожиданий – тут не было ни коралловых рифов с крошечными полосатыми рыбками, плавающими вокруг, ни кристально чистой воды, приятно омывающей тело. Он оставался в мутной холодной воде несколько минут, а потом вернулся на берег. В тот же день акваланг и водолазный костюм поместили в подвал, где были похоронены и другие его мечты и фантазии. Здесь лежал небольшой мопед, который он купил, чтобы исследовать окрестности. Это развлечение длилось всего два уик-энда, пока он не опрокинулся на нем и не повредил себе ногу глушителем. Затем Джек решил заняться виноделием, и в кладовке теперь плесневели две пластиковые бочки для вина, здесь же располагался небольшой цех для обработки дерева со сверлильным и токарным станками, радиальной пилой, и недостроенные шкафы, которые он пообещал сделать для той же кладовки... Но ни один из его замыслов так и не был довед°н до конца. Впрочем, Кэти никогда не ворчала на него за эти увлечения. Главное, что он был счастлив, а этого вполне достаточно.