Касиан нажал на повтор, но мобильник молчал. Сперва Касиан решил, что сели батарейки; но дело было в другом. Военный городок 101-го легиона Империи находился за пределами обитаемого мира; эта территория не была охвачена сетью сотовой связи или нанесена на карты автобанов — и находилась эта терра инкогнита всего в двух часах езды от Рурской промзоны.
Не считая трофейного «Хаммера» у варваров было всего две машины — старый армейский «Урбан-ровер» и «Джип-визигот» со снятой крышей и с установленным на станине пулеметом. Касиана и Тави затолкали на заднее сиденье «Хаммера»; Ираклий сел спереди, а глумливый вахмистр, нахлобучив на голову облупленную голубую каску, уселся за руль. Первым под арку акведука нырнул и растворился во тьме «Урбан-ровер»; за ним двинулись мотоциклы с катафрактами; и только потом вахмистр медленно тронул «Хаммер» с места, поглядывая в зеркальце на замыкающий колонну «Джип».
Ираклий, баюкая в руках автомат вахмистра, обернулся к пленникам и сказал:
— Не вздумайте дурить.
Касиан промолчал, а Тави кивнула.
— Вы ведь нас не убьете? — спросила она.
— Посмотрим, — сказал Ираклий.
Следующие минут пятнадцать тишина в салоне «Хаммера» нарушалась только ровным урчанием мотора. За окнами не было ни единого огонька, и только изредка мелькали занесенные снегом усадьбы фермеров-латифундистов. Индустриальный кошмар промзоны сменился фермерскими цензивами так резко и быстро, что казалось, будто из Рура варвары сразу въехали куда-то на Балканы. В каком-то смысле, так оно и было: опустошенные вечной войной Балканы с каждым годом росли в размерах, наползая на Шенгенскую империю и превращаясь из понятия географического в политическое: сегодня Балканами считались Апеннины, а завтра — Альпы…
— Куда вы нас везете? — спросил Касиан.
— Тебе что, было мало? — ощерился вахмистр. — А ну заткни пасть!
— Тише, вахмистр, — сказал Ираклий. — Мы ведь собирались обсудить вергельд… Так?
— Так, — сказал Касиан, и тут Тави словно прорвало:
— Не продавайте меня ему, ну пожалуйста, не продавайте, не надо, лучше убейте!!! — У Тави началась истерика; она кусала кулаки и глотала слезы, затравленно глядя на Ираклия. — Он отправит меня в комнату боли!
— Кто — он? — спросил Ираклий.
— А вот здесь, — сказал Касиан, — вам не обойтись без меня.
— Кто хочет тебя купить, девочка? — ласково спросил Ираклий, игнорируя Касиана. — Кто эта богатая сволочь, которую ты так боишься?
— Она вам не скажет, — сказал Касиан.
— Инженер Моро, — всхлипнула Тави.
Вахмистр мерзко захихикал. Касиан медленно выдохнул сквозь зубы.
— А говорил — не скажет, — притворно удивился Ираклий, и в этот момент Касиан вытряхнул из рукава скальпель и плавным движением приставил короткое лезвие к шее Ираклия.
— Сворачивай! — заорал Касиан вахмистру.
На левой щеке Ираклия, наполовину скрытое седой бородой, было клеймо Мицубиси; пока Касиан, будто цирюльник, держал Ираклия на лезвии скальпеля, он в деталях рассмотрел герб, проступивший на обветренной и загрубелой коже варвара. Он уже видел подобные клейма: их ставили всем сотрудникам японских дзайбацу, вводя под кожу иридобактерии. Раз в год, на обязательном медосмотре для всего персонала дзайбацу, клеймо облучали радиацией и бактерии засыпали — ровно на год. Беглый сараримен, преступивший кодекс канрёдо и предавший родную корпорацию, становился меченым через год после своего отступничества. Устроиться на работу такой человек шансов уже не имел… Клеймо предателя было невозможно вывести — частота усыпляющего бактерии излучения была государственной тайной дзайбацу, а когда Касиан попробовал сделать пересадку кожи, пациент умер от ретроверсии вживленного иммунодефицита; в дзайбацу умели стеречь своих людей.
Клеймо на щеке Ираклия говорило о нем больше, чем все голубые каски и автоматы Калашникова, разворованные со складов разных военных баз. Сараримен без будущего, потерпевший неудачу в строгом иерархичном мире японских корпораций; как следствие — ярый националист, вернувшийся в кровавое месиво родного Кавказа отстаивать интересы родного племени; чуть позже — полевой командир воинства Аттилы; еще позже — беглец и бандит, пересидевший Миротворческие походы в заброшенных шахтах Донбасса; сейчас — просто варвар, сколотивший племя из разномастного сброда, обитающего за пределами Священной Шенгенской империи и промышляющего грабежом и похищениями людей — в его войске можно было встретить и пиктов из Шин Фейн, и бандеровцев из Унсо, и татар из Крымской Орды, и янычар Аджалана, и четников Караджича… Тут было место всем, кто умел и любил грабить и убивать.