Когда вахмистр ударил Касиана по запястью, и тот, охнув, выронил скальпель, Ираклий подобрал его и меланхолично попробовал большим пальцем остроту лезвия.
— Врач? — чуть удивленно спросил Ираклий.
— Хирург, — прохрипел Касиан.
— Что ж… — Ираклий похлопал по плечу вахмистра, который, не отрываясь от дороги и даже не сбрасывая скорость, держал двумя пальцами правой руки Касиана за кадык. — Отпусти его. Он нам пригодится.
Из окон палаты на втором этаже был виден плац, весь в кляксах отливающего синевой снега, и покосившийся флагшток, облепленный мокрой звездно-полосатой тряпкой. Но в самой палате было тепло и даже уютно — особенно если сравнивать с первым этажом лазарета, где все окна были выбиты, и по коридорам гуляли ледяные сквозняки, вдоль стен громоздились ржавые скелеты коек, а на полу поблескивали лужицы талой воды. Касиан старался их обходить, но вахмистр то и дело толкал его прикладом между лопаток, и приходилось хвататься за плечо Тави, чтобы не упасть; Тави нервно вздрагивала всякий раз, когда он до нее дотрагивался…
На втором этаже были палаты для офицеров — по крайней мере, в этой, одноместной, наверняка поправлял здоровье какой-нибудь трибун или центурион «зеленых беретов». На стенах даже уцелели обои в кокетливый мелкий цветочек. В углу палаты стоял массивный медиа-алтарь, а на койке, на грязном полосатом матрасе без простыни гнил человек.
— Что с ним? — спросил Ираклий.
Касиан подошел к койке и брезгливо понюхал воздух. Пахло гангреной.
— Геморрагическая лихорадка Марбург, — сказал Касиан. — Синяя смерть, — добавил он для надежности.
Вахмистр то ли ойкнул, то ли вскрикнул, и, бросив автомат, рванулся к выходу, сбив с ног Тави. Ираклий попятился медленно, как бы нехотя — но не столько из стремления сохранить достоинство, сколько оцепенев от страха. Споткнувшись об упавшую Тави, Ираклий будто проснулся и с проворством, которое трудно было ожидать от такого кряжистого и неуклюжего тела, выскочил в дверь.
Касиан протянул руку и помог Тави встать. Потом он поднес палец к губам и прислушался. Когда стихла дробь шагов на лестнице, Касиан подошел к медиа-алтарю и опустился на колени.
— Что… что ты делаешь? — спросила Тави шепотом.
Маэсе Ордова когда-то рассказывал Касиану, что в языческой Империи алтари имели гораздо больше функций, чем любой из нынешних амвонов, созданных после буллы о Сети… Другое дело, что пользоваться этими функциями сегодня могли считанные единицы, и инквизиция делала все, чтобы эти единицы превратились в нули…
— Что ты делаешь? — спросила Тави в полный голос.
— Заткнись, — бросил Касиан через плечо.
Сперва ожил покрытый пылью экран алтаря, и потом из матово-черного корпуса с легким щелчком выехала клавиатура размером не больше сигаретной пачки. Неуверенно вспоминая советы маэсе Ордовы, Касиан начал тыкать пальцем в податливо-мягкие кнопки, наблюдая, как меняются руны биоса на экране.
— Что ты делаешь? — закричала Тави, и Касиан ударил ее кулаком в живот. Тави согнулась пополам, судорожно хватая ртом воздух.
— Заткнись, — сказал Касиан.
Невероятно, но алтарь все еще был подключен к древней оптоволоконной сети. Путаясь в языческих рунах, Касиан по памяти набрал электронный адрес. Письмо должно быть кратким и емким, как поучал маэсе Ордова…
Вахмистр ударил Касиана в затылок. Касиан упал сразу, но сознания не потерял: просто тело его вдруг стало легким и мягким, как вата, и когда вахмистр заехал ему ногой по почкам, в глубине этого непослушного ватного тела полыхнуло острой болью.
— С-сука, — со страхом и ненавистью выдавил вахмистр, подбирая автомат и передергивая затвор. — Сука!!!
Касиан зажмурился, и вахмистр — со всей ненавистью человека, не умеющего ни читать, ни писать — длинной очередью от бедра разнес медиа-алтарь вдребезги.
В лазарет бросили связку термитных шашек, и пламя, взметнувшееся к черному небу, было видно даже из казармы. Отблески гигантского костра метались по сумрачному помещению, отбрасывая причудливые тени на блеклые постеры и облезлые стены.