— Ой! Хватит, а! Кумаришь, честно! Я пошла курить. И позвонить мне надо…
Лежу, смотрю телек, музыкальные клипы, «А эм секси энд ай ноу» — помню, всей камерой танцевали под неё. А ведь многие до сих пор там сидят, три года спустя. Ужас. Что-то жужжит. Бля, телефон! Я ж его на вибро поставил! Где же он! Ага, Лёха звонит!
— Да, братан!
— Мы где-то через полчаса будем в центре. Где тебя забрать?
— На «Фокстроте», братан! Знаешь где?
— Да, хорошо.
Любовь договорила по телефону и вернулась. Как ей сказать, что мы не останемся ночевать, и что я ухожу?
— Иди, я тебя поцелую… — говорю я.
— Я курила…
— Ничего.
Крепко её поцеловал.
— Мне надо идти, пацаны сейчас приедут.
— Ты больной, блядь?! Куда идти? — она кричит, губы стали тонкие как бритва, глаза выкатились, прям каноническое изображение Кали. — Если ты сейчас уйдёшь — ты никогда меня больше не увидишь! Тебе ясно, придурок?!
— Дорогая извини, но я должен идти…
— Нахер твои извинения нужны!
Лёха звонит — они уже на месте. Быстро как-то. Я в спешке одеваюсь.
— Вот номер хозяйки, отдашь, ключи… Я побежал. Я люблю тебя.
Она плачет.
— Пошёл вон… Скотина! Ненавижу тебя!
Я бегу через двор, тут недалеко. На дороге колона из 4-х внедорожников. Вон и Лёха… Форма ему идёт. Вообще все в «березках», «горках», баданах, кепках, беретах, разгрузках. У всех АКМ, ГП, АПС, ТТ, ПМ — ого, у нас в Горловке не все командиры так ходили. Круто! Сажусь в машину, где есть свободное место. Колонна на сумасшедшей скорости летит к нам на посёлок: Лёха после освобождения ещё не был дома. Сначала заехали в магазин, где работала его жена, пока он сидел. Хозяин магазина, старый армянин, зная, что муж сидит, каждый раз что-то давал от себя — Лёха решил его отблагодарить. Выгрузились возле магазина. Орёт с колонок «Вставайте, вставайте, Кавказа сыны…» Гражданские с «пятачка» разбежались.
Потом поехали к Лёхе домой. Вот он и пришёл домой в форме, как в детстве мечтали: ходили по улице летом, в жару, в отцовских кителях с черными погонами «СА» и бредили войной. Мечты сбываются, только вот не всех вокруг радуют твои странные мечты. У Лёхиных родителей шикарное советское застолье. Салаты, картошка, мясо, водка, селёдка, закуски.
Вышли покурить.
— Пулеметчиком пойдёшь? — спрашивает командир.
— Пойду, конечно! Да кем угодно пойду!
Мне тут же достали из машины «березку» и АКМ 1965 года, правда без ремня.
— «Семерка», в СБУ Луганском взяли…
Со всем этим я отправляюсь ночевать в родительский дом. С Лёхой мы соседи.
ЧAСTb 2
ДРГ
Если отец был выходной, то он будил меня командой «Рота подъем!» Затем я умывался и делал зарядку под его присмотром. Мама готовила завтрак, и я получал команду «К приёму пищи приступить!» Хотел, чтобы было всё как в армии. В воскресенье утром шла передача «Служу Советскому Союзу». Я надевал отцовский китель, фуражку, подбегал к телевизору и, отдавая воинское приветствие, стоял, пока не закончится вступительная песня:
Но однажды что-то произошло. Передачи становились скучнее, а вдобавок показали то, что повергло меня в шок: на экране шли новости о сокращении вооружения, и диктор сообщил, что все танки, которые мы видим на экране, пойдут на переплавку. Они стояли красивым плотным строем, прямо сейчас готовые ринуться к Ла-Маншу, но их собирались уничтожить. Я не поверил своим ушам! Я переспросил у бабушки, что они будут делать? Она подтвердила слова диктора. Я просто взорвался рыданием: резать на металл танки, которые будут нас защищать?! Это какое-то предательство! Я плакал от бессилия, что не могу ничем помочь этим обреченным боевым машинам. Мама и бабушка пытались меня успокоить. Бабушка пообещала, что мы напишем письмо Горбачёву и объясним ему, что так делать не нужно.
Я проснулся в родительском доме — всегда рано просыпаюсь. Перед глазами шкаф с книгами: их очень много и все они про войну. Читал их с 12 лет. Всю жизнь на праздники мне дарили книги. Отцу я тоже дарил книги. Тоже про войну. Зачем-то я встал и открыл шкаф: «Честь имею» Валентин Пикуль. Открыл книгу наугад: