Она утвердительно кивнула.
— Обработайте его… Вам лучше знать, как это делается. Если женщина захочет, она любому мужчине развяжет язык… Я буду ждать в машине, недалеко от вашего дома. Увидев свет в вашей комнате, я поднимусь. О'кэй?
Линда хотела было сказать, чтобы он не смел приходить к ней, но губы сами проговорили:
— О'кэй.
Шестой час утра. В маленькой, набитой дешёвой мебелью комнате тихо и очень душно. Она сидела на софе, покрытой пледом в красную и белую полосы. На ней всё ещё было вечернее платье. Он стоял посреди комнаты.
— Кто тебя просил говорить с этим негодяем? — в который раз повторял Джимми.
Линда поджала ноги под себя, откинулась на подушку. Лицо её выражало озабоченность.
— Ты твердишь одно и то же… Или ты считаешь, мне было приятно с ним поболтать, а?
Не ответив на её вопрос, он продолжал:
— …Послушай, Линда, этот Уолкер хочет убить меня, как убил Сэма и Луки.
— Будь он человеком, который способен на такое, нам легче было бы убедить в своей правоте других.
— Если бы он выглядел как убийца, хочешь ты сказать?.. Но как выглядят убийцы?
— Н-ну… Наверное, мерзко… Как расисты из южных штатов… А у него, похоже, нет никаких предрассудков.
— Боже мой, ещё немного, и я подумаю, что он перетянул тебя на свою сторону.
— Чушь! — крикнула Линда. — Ты злишься потому, что я тебя спросила, хорошо ли ты видел того, кто в тебя стрелял…
— Как вижу сейчас тебя! — перебил Джимми. — Это был Уолкер.
— Да, но ты сам говорил, что он выстрелил в тебя сразу, без предупреждения. Ты поднимался по лестнице и вдруг увидел кого-то…
— Не кого-то — а его! — взорвался Джимми. — Я его видел, пропади всё пропадом… Вот что я скажу тебе, Линда: ты просто не представляешь себе состояния человека, в которого стреляют. Тебе и в голову не придёт кричать «караул!» или звать полицию. У тебя только одна мысль — беги, парень, беги! Не зевай! Спасай свою шкуру… Но видишь-то ты всё! Причём очень чётко. Увиденное в такой момент ты на всю жизнь запомнишь… Это… что-то вроде… вроде фотографии.
Она смотрела на Джимми во все глаза, уже готовая снова поверить ему. И тут же представила себе Мэтта Уолкера; его молодое лицо, проникновенный голос, честные голубые глаза… «Нет, этот не может быть убийцей! Он сам хочет расправиться с настоящим убийцей». Линда никак не могла себе представить, что Уолкер способен убить двух беззащитных негров просто так, ни за что, а потом преследовать третьего.
— Но как он мог стрелять в тебя… безо всякой причины? Ведь ты говоришь, что видел его впервые в жизни…
— А разве для нас новость, что белые убивают чёрных без всякой причины…
— Тогда скажи своему адвокату, чтобы он потребовал освидетельствования Уолкера у психиатра.
— Это возможно лишь при условии, если Уолкер согласится. Или если его обвинят в убийстве, а адвокаты станут толковать о его невменяемости… А знаешь, что мой адвокат на это ответит? Ну, может, не ответит, а подумает. Что наглее меня на земле негра не сыщешь… Ну кто видел цветного, который обвинил бы белого, тем более полицейского, да ещё с положением, в том, что тот свихнулся? Особенно после того, как уже обвинил его в убийстве и не смог этого доказать!
— А вдруг окажется, что ты всё-таки прав? Если он действительно спятил, и если он действительно… — Она умолкла.
Джимми горько усмехнулся:
— Договаривай, договаривай; «…если он действительно стрелял в тебя». Ты мне верить не хочешь, так почему же мне должны поверить белые?
— Да, но…
— Никаких «но»! Если я пойду к ним и скажу: «Пошлите Уолкера к психиатру, мне кажется, он шизофреник», знаешь, что они подумают? Что своим умом я до этого дойти не мог. Что мне это кто-то подсказал. Что тем самым я хочу замести чьи-то следы…. Или просто-напросто не станут меня слушать. Никто мне не поверит…
— Ты не прав! — запротестовала она.
— Не спорь! Ты сама считаешь, что на убийцу он не похож. Ты считаешь…
— Боже милостивый, перестань ты повторять эту чушь! — перебила Линда.
Он вдруг переменился в лице.
— Ладно, я ухожу.
— Не будь таким обидчивым! Я стараюсь помочь тебе… чем могу…
— Ты можешь помочь мне одним: тем, что поверишь мне.
— Снова ты за своё… Скажи мне сам. что я должна делать, я на всё согласна. Джимми, мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.
— Ах вот как! — На секунду он замер. — Выходит, ты всё время считала, будто я лгу… — Он закрыл лицо руками и безвольно пробормотал: — Я не понимаю, я ничего не понимаю, ничего…
Взяв со стола шляпу, Джимми медленно, по-стариковски волоча ноги, направился к двери.
Линда вскочила и, схватив его за руку, резко повернула к себе.
— Останься! — умоляла она.
Джимми молча стоял. Линда заплакала.
— Ты требуешь от меня слишком многого. Ведь я всего-навсего глупая…
— Ничего я от тебя не требую. Я лишь хочу, чтобы ты мне верила.
— Мне хочется тебе верить. — Она закрыла глаза и вытерла слёзы рукой. — Но мы не всегда верим в то, во что хотим верить.
Он отступил на шаг.
— Если ты не веришь мне, между нами всё кончено.
— Да как я могу поверить тебе, когда всё, о чём ты говоришь, звучит так неправдоподобно? — закричала она.
— Прощай, — сказал он почти беззвучно и взялся за ручку двери.
Линда снова бросилась к нему, всеми силами пытаясь удержать.
— Нет, так нельзя… Ты не можешь уйти… Я пойду с тобой… К тебе… Так будет лучше…
— Оставь меня! — крикнул Джимми. — Я сам решу, что мне делать!
Уолкер поднял лифт на третий этаж и отключил ток. Лифт стоял, но открыть дверь было можно.
Стоя в тёмной кабине, он наблюдал сквозь маленькое окошко за лестницей. Чтобы всё время иметь в поле зрения дверь Линды, он должен был прижаться лицом к стеклу. Он ждал. Ждал очень долго.
Было около шести утра, когда он увидел Джимми, злобно захлопнувшего за собой дверь. Уолкер достал из кармана пистолет с глушителем.
Джимми двигался как лунатик. Он чувствовал себя так, словно его исхлестали плетьми. Одна мысль сверлила его мозг: Линда предала его. Она поверила убийце.
Он было направился к лифту, но вдруг передумал. Он не хотел ждать и с силой рванул на себя зелёную дверь, ведущую в коридор. В голове так шумело, что он не услышал даже, как открылась дверь лифта.
Уолкер на цыпочках побежал к коридору. Пистолет он держал на уровне плеча, дулом вверх, как опытный стрелок, готовый выстрелить в любое мгновенье…
И снова всё повторилось, как кошмарный сон: коридоры, лестница и снова коридоры… И опять погоня!..
Джимми бежал по коридору всё быстрее. Уолкер преследовал его по пятам.
На лестничной площадке между третьим и четвёртым этажами Джимми испуганно остановился и перегнулся через перила. В ту же секунду он увидел Уолкера. Лицо детектива опять показалось ему громадным. Он успел увидеть ещё, как Уолкер поднял руку с пистолетом и прицелился.
В тот же миг он бросился бежать. Он бежал наперегонки со смертью, слыша за собой шаги Уолкера.
Добежав до четвёртого этажа, Джимми сделал обманное движение, и Уолкеру показалось, что негр скрылся в коридоре. А Джимми в это время мягко, по-кошачьи, прыгая через ступеньку, бежал на пятый, спасительный этаж. Вот наконец коридор, вот и лестничная площадка перед квартирой.
Джимми торопливо достал из кармана связку ключей. Он больше всего боялся, что не успеет открыть все замки. Каждую секунду мог снова появиться Уолкер… Наконец щёлкнул последний замок, дверь открылась.
Он бросился в квартиру, захлопнул за собой дверь и торопливо закрылся на все запоры…
Уолкер сунул пистолет в карман пальто, прислонился к двери. Он чувствовал себя обманутым и опустошённым. Всё снова пошло вкривь и вкось. Проклятье! Этот чёрный пёс — его злой рок.
Поняв, что снова проиграл, Уолкер стал медленно спускаться по лестнице.
Вышел на улицу. Голова горела — он снял шляпу и бесцельно побрёл по Амстердам-авеню. Мелкие снежинки кололи лицо, покрыли всю голову. Отряхнув снег, он снова надел шляпу. Повернул обратно. Отыскал на стоянке свою машину.
Сел за руль…