— Конечно, сэр, — с готовностью подтвердил Уолкер.
— Продолжайте.
— Вместе с негром я отправился ко входу в здание на 5-й авеню. В помещении мы заметили уборщицу. Я постучал. Она долго не открывала, пока не сообразила, что я из полиции. Потом пошла за хозяином. Когда я оглянулся, негра рядом не было.
— Вы его стали искать?
— Нет. Я подумал, что он, наверное, пошёл в свой ресторан. И тут же появился человек с ключами. Этот тоже начал что-то выдумывать: его шеф, дескать, только что позвонил в полицию и как, мол, я так быстро оказался на месте.
— Но вы ему объяснили, что вас позвал служащий «Шмидта и Шиндлера»?
— Ничего я ему объяснять не стал. Мне показалось, что он пьян. Очень было на то похоже. Пока до него дошло бы…
Он заметил, что Бэкер снова едва заметно кивнул, и уставился на него.
— Но хозяину вы по крайней мере объяснили, как было дело? — спросил лейтенант.
— Он меня ни о чём таком не спрашивал, а сразу повёл в подвал, где якобы был взломщик.
— И вместо взломщика вы обнаружили там раненого рабочего фирмы «Шмидт и Шиндлер»? — закончил за него лейтенант.
— Гм, гм… Он стал утверждать, будто в него стрелял я.
— Чем вы это объясняете? — сказал сотрудник прокуратуры.
Уолкер посмотрел в его сторону и медленно развёл руками:
— Ничем. Пусть с ним разбираются психиатры… Поэтому я и велел отправить его в «Бельвю». — Уолкер ненадолго умолк. — Я думаю так: когда он пришёл в себя, я был первым, кого он увидел. Вот он и решил, будто в него стрелял я. Скорее всего последнее, что он видел, — это стрелявший в него человек, а потом он потерял сознание… Негр просто не понял, что между этими двумя моментами прошло много времени. Или у него были галлюцинации. Или он вообще не видел того, кто в него стрелял…
— В него стреляли спереди, а не сзади, — заметил лейтенант.
— Допустим. Но я-то тут при чём? Когда его ранили, я ещё был в своей машине с тем типом, который бежал с ножом… Да и эта девка подтвердит, что видела меня.
— Её мы обязательно разыщем, — твёрдо сказал лейтенант. — Но вы нам забыли объяснить, как вы поступили с её преследователем.
— Одну секунду! — перебил лейтенанта сотрудник прокуратуры.
— Так вы считаете, у него были галлюцинации?
— Ясное дело. По-моему, тот, кто стрелял в него, тоже был негр.
— Может быть, тот самый, которого вы остановили на улице?
— Что ж, это не исключено. Сейчас я думаю, что скорее всего так оно и есть.
— Но, когда вы его увидели, вы ничего такого не подумали?
— Нет. Ведь об убийствах я ничего не знал.
— Вы осмотрели трупы?
— Я хотел, но сержант, который вёл следствие, меня к ним не подпустил.
Лейтенант неопределённо хмыкнул:
— Вернёмся, однако, к вашему задержанному.
— Я был в ресторане «Шмидта и Шиндлера» и встретил там ребят из уголовной комиссии. От них я и узнал о двойном убийстве. Сержант заметил, что я кое-где случайно оставил отпечатки пальцев…
— Они найдены повсюду.
— Сержант меня выругал за это. Хотя особой беды я не вижу: там столько людей копошилось. Ну да ладно… И вдруг я вспомнил о своей машине, о задержанном, и…
— Как это вдруг? Как вы могли вообще забыть об этом?
— Чёрт побери! Забыл, и всё! А тут вспомнил! Побежал по Мэдисон-авеню и увидел, что ни моей машины, ни задержанного нет… Мне показалось даже, что это мне снится! То от меня удирает эта девка, потом какой-то ниггер утверждает, будто я хотел его укокошить, а теперь исчезла моя машина вместе с задержанным.
— Вдобавок куда-то пропал негр, сообщивший вам об убийстве, — напомнил ему лейтенант.
— Да, и он тоже… Я позвонил и сообщил о краже машины. Можете узнать у…
— Я вам верю.
— О задержанном я не упомянул по телефону, потому что не знаю его фамилии… Я вернулся в ресторан, чтобы сообщить о негре, который вдруг пропал, но наши парни в это время допрашивали управляющего и хозяина магазина и к сержанту никого не пропускали…
— А почему вы не позвонили мне?
— Не подумал об этом.
Лейтенант смерил его долгим взглядом:
— Для детектива вы чересчур рассеянны и забывчивы.
После этих слов Уолкер неожиданно потерял контроль над собой и весь обмяк. Прикрыв лицо руками, он выдавил из себя:
— Я ужасно устал прошлой ночью.
Он был пьян, подумал лейтенант. А Брок, шурин Уолкера, подумал: он всё ещё не протрезвел, хотя внешне это и не заметно.
— Ну ладно, — сказал лейтенант беззлобно, — побывайте ещё раз в ресторане, может быть, вы опознаете того негра с улицы. А если нет, съездите в морг, может, обнаружите его среди убитых.
Уолкер тяжело поднялся.
— Я могу идти?
— Подождите в коридоре, пока стенограф составит протокол. Вам нужно подписать его. О'кэй?
— А потом отправляйся и хорошенько выспись, — добавил Брок.
Когда Уолкер вышел из кабинета, лейтенант и Брок обменялись многозначительными взглядами.
Снегопад прекратился, но зато на город спустился густой туман. Верхние этажи небоскрёбов исчезли, словно их проглотило небо. Единственными оазисами света были ярко освещённые витрины магазинов да лучи автомобильных фар, казавшиеся в этой грязно-серой мгле светящимися щупальцами какого-то животного.
Машина Брока медленно продвигалась в сплошном потоке заснеженных автомобилей.
Когда он попал наконец в Гарлем и въехал на 113-ю стрит, Брок подумал: «Если в центре Нью-Йорка скажешь, что туман город спрятал, то здесь он его пожевал-пожевал и выплюнул». По сути дела, это был уже не город, а воспоминание о нём: когда-то, мол, здесь жили люди…
Сколько Брок себя помнил, он, можно сказать, всегда был полицейским. Даже не обладая изощрённой фантазией, любой полицейский сказал бы сейчас, что дела у его шурина, Уолкера, не ахти. Брок заставлял себя не думать об этом. Успеется, когда он соберёт все факты. Единственное, от чего он не мог отделаться, это вопрос о возможных мотивах убийства.
Улица, по которой он ехал, была настолько грязной, что он невольно поморщился.
Могли бы, по крайней мере, убирать тротуары, подумал он, словно забыв о том, что ещё несколько лет назад городские власти отказались от уборки улиц в Гарлеме.
Известие об убийстве уже достигло Гарлема. Те немногие негры, которые встретились Броку, смотрели на него с неприязнью. Но это его не трогало…
Приятели частенько подтрунивали над Броком, называя его «телефонной будкой» — он был высоченного роста и очень широк в плечах. Если бы его маленькие глаза на костистом обветренном лице не были такими холодными, Брока можно было бы принять за добродушного увальня.
Луки Вильямс жил в обшарпанном доходном доме на 11-й авеню. Выбитые стёкла во многих окнах заменяли пожелтевшие газетные листы. Брок тщательно запер машину и вошёл в дом.
В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, пахло плесенью. Поставив ногу на первую ступеньку, он подумал: не лучше ли достать пистолет? А вдруг где-то за углом притаился черномазый, готовый проломить ему череп или перерезать горло?
Он поднялся на четвёртый этаж и постучал. Дверь приоткрыли, но цепочку не сняли. На него смотрела негритянка, почти совсем седая.
— Вы, наверное, из полиции… Сейчас, когда его убили… — это прозвучало как обвинение.
Он достал из кожаного футляра служебный жетон, предъявил ей и проговорил неожиданно виноватым голосом:
— Вы правы… Я сержант Брок… А вы, наверное, миссис Вильямс. Вы позволите войти? Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Она молча сняла цепочку и пропустила его в квартиру. Эта рано постаревшая женщина была хорошо знакома с нуждой и научилась ей не покоряться. Даже сейчас её лицо выражало скорее ожесточённость, чем горе. Поверх синего шерстяного платья на ней была чёрная кофта.
Войдя в комнату, Брок быстро огляделся. Посреди комнаты стоял большой стол, на нём лампа и пепельница; несколько колченогих стульев прятались по углам, и только один стоял у стола. У стены против окна он заметил самодельную печурку, а рядом — старое кожаное кресло… В нём, наверное, часто сиживал убитый. Весь угол напротив двери занимала большая двуспальная кровать, покрытая малинового цвета шерстяным одеялом.