Она все-таки села в мою машину.
Ну, если точнее, то не без моей помощи, но это уже абсолютно лишние детали. Обойдемся без них.
Плакса смотрит на меня волком с соседнего пассажирского сидения и, по-моему, серьезно раздумывает над тем, чтобы вывернуть у меня руль и впечатать нас во что-нибудь твердое, чтобы она могла выйти и отправиться в объятия своего муженька.
Сука, как же меня злит это.
Злит, что она родила этому недоноску дочь и назвала ее так, как мы хотели назвать нашу дочь, когда я был под обезболивающими, а Плакса сидела между моих ног и бормотала всякую чушь. Уже и не помню, как мы вышли на тему детей, но Виктория должна была быть от меня.
Она отняла у меня даже это воспоминание.
– Ты во мне дыру прожжешь, если продолжишь в том же духе, – констатирую, не поворачивая головы к ней, но даже так чувствую, как Плакса дергается от моего голоса.
– Зачем ты это сделал, Кирилл? – она дует губы и хмурится, а мне впервые, наверное, за четыре года действительно весело.
Я не пытаюсь издеваться над ней, оно как-то само вспыхивает, когда Плакса появляется в поле моего зрения. Словно впадаю в какой-то мощнейший водоворот из воспоминаний прошлых лет, и все, что мне нужно – ее протянутая рука.
И я, нахрен, не понимаю – мне будет лучше выбраться или втянуть ее к себе.
– Сама же пришла ко мне, Полин, а теперь жалуешься? Тебе следовало хорошо подумать, прежде чем влезать в мою жизнь и напоминать о себе, – откупаюсь сухими фактами, потому что ни за что сейчас не отыщу мотивацию своего поведения.
– Я жалею, что когда-то узнала тебя.
А она правда отрастила себе шипы, которые способны вспороть брюхо с первой попытки.
Плакса похожа на дикую кошку с вздыбленной шерстью. Голодную уличную кошку, у которой пытаются отобрать первую найденную за несколько дней еду.
Я не удивлюсь, если к концу нашей поездки обнаружу свою отгрызанную руку на ее коленях. Или хотя бы палец.
– Почему Виктория? – вопрос все-таки вылетает из моего рта, я сжимаю руль, чтобы не обнаружить свои руки через несколько секунд на горле маленькой предательницы.
– Какое тебе дело? – огрызается, а сама дрожь в руках унять не в состоянии.
У меня на пальцах до сих пор ощущение ее кожи, и Плакса совершенно не помогает унять потребность тормознуть прямо посреди дороги, пересадить ее на свои колени и целовать, пока у обоих не заболят губы.
Это настолько необъяснимая жажда, что я готов оказаться в сухой пустыне без капли воды, лишь бы меня не разъедало изнутри желанием послать все и вспомнить – каково это, просыпаться с ней в одной постели.
Видеть домашнюю Плаксу, с мокрыми волосами и в моей футболке, пока она возится около плиты и зачем-то пытается удивить меня блинчиками, которые у нее всегда начинают нормально получаться попытки с пятой.
Мне тогда нельзя было выходить из режима, я и так был на пороге своей весовой категории, поэтому после каждого такого утра приходилось упахиваться в зале. Нравилось, как Плакса опиралась на руки и наблюдала за тем, как я не слишком аккуратно ем ее заботливые завтраки и стараюсь удержать то же выражение на морде, когда на зубах через раз хрустит скорлупа.
– Ты права, девочка. Мне все равно.
Дальше едем молча.
Я торможу возле зала, который теперь принадлежит моему последнему тренеру. Место только для своих в не слишком, а скорее наоборот, престижном районе города, куда я иногда приезжаю и вспоминаю себя прошлого.
Здесь можно выпустить пар, можно быть собой.
– Ты сохранил это место? – Плакса действительно неподдельно улыбается и немного расслабляется, когда до ее головки доходит, что приехали мы не на пустырь и у меня нет намерения закопать раздражающую блондинистую стерву.
– Он не принадлежит мне, но я за него спокоен.
– Ян Борисович?
Киваю.
Меня удивляет тот факт, что она помнит имя моего тренера.
Они пересекались всего пару раз, я вообще старался оградить Плаксу от вонючих потных мужиков, которые добровольно пришли туда, где бьют морды.
Как она умудрилась запомнить? И, тем более, зачем пронесла это сквозь года?
– Пошли внутрь. Я найду для тебя свободную грушу, и ты сможешь выпустить весь свой пар. Хочешь, распечатаю свою рожу и приделаю к ней? Ты уже достаточно поколотила меня полчаса назад, но вдруг тебе не хватило?
– Я не понимаю… – все, что она хочет сказать дальше, тонет в хлопке двери.
Я обхожу тачку и играю в ее личного водителя, у которого в договоре написано всегда подавать неуклюжей хозяйке руку, чтобы она не свернула свою тонкую шейку на этих неестественно высоких для Плаксы каблуках.
Найдите мне того, кто может сейчас понять хотя бы что-то, и я озолочу этого гения.