Кацуки ткнул носком ботинка в предполагаемый бок этого тела и ужаснулся. Оно действительно там было. Что-то невидимое лежало в чём-то подозрительно похожем на кровь в тёмном переулке посреди ночи. Тут и к гадалке ходить не надо: перед ним был труп. Вот только чей? И кто или что этот невидимка? Может, это результат чьих-то сумасшедших экспериментов? Какая-нибудь сыворотка невидимости или ещё что? Или вообще чей-то тупой розыгрыш?
Кацуки ещё несколько раз проверил ботинком пространство над лужей и каждый раз натыкался на что-то твёрдое. Сомнений у него не осталось – это точно был бездыханный труп, ведь ни одного звука, кроме его собственного дыхания, слышно не было.
Сомнения начали закрадываться в его голову. А вдруг это она? Он ведь за всю свою жизнь встречал лишь одного человека с причудой невидимости, да и сумасшедших учёных всех давно упекли в Тартар. Но как она тогда здесь оказалась? Кацуки же точно знал, что ещё полгода назад она уехала в столицу и больше не возвращалась. Он сам был тому причиной.
В памяти всплыла их последняя встреча: дешёвый мотель, бутылка виски и жгучий интерес, каково это – трахаться с невидимой девушкой. Вот только закончилось всё не так, как он рассчитывал.
Кацуки сглотнул, достал телефон и набрал полицейский участок, к которому был прикреплён.
– Нашёл труп. Сейчас скину геолокацию. Постарайтесь без шума.
Сбросив вызов, он сфотографировал место преступления и вместе с координатами направил дежурному полицейскому. После этого осмотрел проулок, но никаких явных следов убийцы там не заметил, и вернулся к телу.
Взгляд его сразу же упал на телефон-раскладушку, который он сначала не заметил. Тот аккуратно лежал на маленькой пушистой сумочке, больше похожей на радужный комок шерсти. Розовый, весь в стразах и с кучей подвесок-игрушек, он беззвучно вибрировал. Кацуки замер. Это не могло быть простым совпадением. Такой отвратительный вкус на побрякушки плюс невидимость указывали только на неё. На Хагакуре.
Кацуки присел на корточки возле телефона и пару секунд раздумывал, поднимать трубку или всё-таки дождаться полицейских. Они же ему весь мозг сожрут, если он влезет в «их» дело.
«К чёрту», – решил он и взял телефон в руки. В эту же секунду тот перестал вибрировать.
По коже прошёлся мороз, а волосы на затылке встали дыбом. Кацуки обернулся, но никого не увидел во тьме проулка. Стойкое ощущение, что кто-то наблюдает, засело у него в голове.
Дёрнув плечами, он чертыхнулся и вернулся к телефону. Конечно же, список вызовов оказался бесполезен: последние два принятых поступили со скрытого номера. Правда, предпоследний был всего полчаса назад и длился около минуты. Неужели жертва тогда ещё дышала? Неужели он мог спасти её?
Но Кацуки не мог даже вспомнить, чтобы хоть кто-то встретился ему на пути во время этого патрулирования. Весь квартал уже спал мёртвым сном ещё задолго до того, как он заступил на смену. Да и вообще, он едва мог вспомнить свой сегодняшний вечер – настолько безликим и похожим на все предыдущие он был.
Сообщения тоже дали немного: убийца оставил лишь одно, стерев все остальные.
«Жду у дома 44. К.»
И кто такой или такая этот «К»? Хотя, куда важнее, как этот «К» успел справиться с жертвой за пятнадцать минут – как раз в промежутке между отправкой сообщения и возвращением Кацуки к этому месту.
Дело пахло жестоким спланированным убийством, отчего у Кацуки внутри всё затрепетало от возбуждения. На секунду ему даже показалось, что он вновь почувствовал вкус настоящей жизни. Тот самый, который успел позабыть за последние полгода.
Нельзя было упускать этот шанс, эту тонкую нить, что вела к нескучной реальности. Но, к сожалению, после тщательного осмотра каждого дюйма места преступления, больше улик Кацуки так и не обнаружил. Впрочем, как и приехавший через минут двадцать наряд полиции, который мигалками перебудил весь район.
Уже в участке Кацуки в очередной раз убедился, что среди людей ему точно не место. Он готов был взорваться от их тупости и от того, что каждый полицейский в этой вонючей помойке не поленился напомнить ему о том, что он как герой здесь на птичьих правах и к расследованию его не допустят.