Пнув со злости тапок так, что тот отлетел к противоположной стене, Кацуки встал с кровати и пошёл в душ. Нужно было срочно остудить голову, пока он не натворил глупостей. Чего доброго, ещё либо телефон разобьёт, либо морду Деку. Тут уж насколько получится себя накрутить.
Ледяные потоки воды немного успокоили его, выбив из головы всю дурь, но раз уж он собрался сегодня вечером в бар, то всё это носило временный эффект. Полбутылки, а то лучше и вся, виски быстро вернут всё на свои места. Правда, неплохо было бы перед этим поесть, но если в закусочной через дорогу будет уже закрыто, то Кацуки не сильно расстроится – на голодный желудок он сможет напиться до нужного состояния безобидного овоща куда быстрее.
В шкафу нашлись чистые джинсы и рубашка второй свежести, которую он без зазрения совести полил одеколоном, подаренным ему на день рождения Миной. Кацуки ухмыльнулся. Таким простым действием ему удалось убить сразу двух зайцев: и запах еды отбил от одежды, и избавился от вопросов подруги. А то, как назло, она постоянно стала спрашивать, пользуется ли он её подарком. На мгновение даже настроение чуть улучшилось, но почти сразу же он вспомнил про Очако и снова обозлился.
Одеваясь, Кацуки раздражённо думал о том, что в следующий свой выходной просто выключит телефон, прикинувшись мёртвым, и ни за что не покинет квартиру. Даже если за ним явится Эйджиро или Мина. Больше он не поведётся на их разговоры о дружбе и важности социальных контактов. С этим у него всё в порядке. Кеми, по крайней мере, не жалуется.
Кацуки надел кожаную куртку, кинул мобильник и ключи в карман и открыл входную дверь. Ему хватило доли секунды, чтобы понять, что что-то не так. Опустив взгляд на придверный коврик, он понял, что именно.
Ровно посередине коврика стояла небольшая коробка – размером с ладонь, – обёрнутая ярко-розовой блестящей фольгой. Первым желанием было пнуть её, но инстинкт самосохранения остановил его. Кацуки осмотрелся, но никого не заметил в длинном пустынном коридоре. На мгновение ему даже показалось, что весь этаж вымер, настолько было тихо.
Наклонившись к коробочке вплотную, Кацуки прислушался. Никаких подозрительных звуков изнутри не доносилось, потому он осторожно поднял её и покрутил. Никаких бирок или стикеров ни к одной из сторон приклеено не было, значит, посылку подкинул не курьер. Но кто тогда? На сердце закопошилась тревога.
Шагнув обратно в квартиру, Кацуки закрыл дверь и поставил коробочку на кухонную столешницу. В этот момент он даже был рад, что его жилье – это однокомнатный клоповник, предназначенный только для сна одинокого неудачника, ведь всё можно было сделать сразу на входе, даже не разуваясь.
Вытащив из внутреннего кармана куртки складной нож, он разрезал фольгу, после чего снял крышку с коробочки и замер. Внутри оказалось то, что он думал, больше никогда в жизни не увидит. Может, ему померещилось? Может, это просто совпадение?
Кацуки поддел ножом одну из верёвочек, соединяющих между собой ткань, и поднял вверх.
Нет.
Ошибки быть не могло.
Перед ним определённо были те самые, до абсурда идиотские, трусы Хагакуре, которые были на ней в их последнюю ночь. И Кацуки отдал бы всё на свете, чтобы забыть их, но это было физически невозможно. Ведь ничего тупее них он в своей жизни не видел ни до, ни после.
Передняя часть трусов была сшита в форме огромной красной клубники с зелёным хвостиком сверху, а задняя, сделанная из полупрозрачной фиолетовой сетчатой ткани, держала на себе небольшой меховой шарик. По задумке Хагакуре, а сотворила это безобразие именно она, этот шарик должен был быть похож на заячий хвост. Но Кацуки почему-то упорно видел вместо него клоунский нос, такой же дебильно-морковный по цвету.
Нахмурившись, Кацуки опустил трусы обратно в коробку и только тогда заметил, что на дне лежала ещё и записка. Он наклонился, чтобы её прочесть, и тут же громко выругался.
«Ты только мой»
Нежданные воспоминания внезапно накрыли его с головой так, что он едва не выронил нож себе на ногу.
Тору целует его своими невидимыми губами и радостно шепчет «ты только мой», но он не её. Не был и никогда не будет. Он хватает её за горло и прижимает спиной к стене. По телу бежит дрожь, разнося желание. Она рвано дышит, просит отпустить, но это только сильнее его возбуждает. Перед глазами совсем не она – перед глазами жёлтый лисий взгляд чокнутой Тоги.