– Ты о чём-то жалеешь? – саркастично спросил Кацуки, прекрасно понимая, что его друзья – это худшее, что могло случиться с девчонками. – Тоже хочешь замуж?
– Боже упаси! – тут же воскликнула Мина. – Я замуж больше ни ногой.
– Я тоже, – мрачно согласилась с ней Кьёка. – Моя группа приносит мне куда больше удовольствия, чем вялый секс с Денки раз в месяц.
Кацуки поморщился. Все эти подробности постельной жизни друзей он ненавидел всей душой. Хотя и понимал, почему Кьёка сказала то, что сказала. Пока они были женаты, Денки мало уделял ей внимания, часто пропадая на заданиях, да и сама она тоже много работала. А потом, когда злодеи закончились, начался быт и из них двоих только Кьёка смогла найти себе занятие по душе и не остановиться в развитии, отношения начали рушиться.
– Давай лучше выпьем за твоё крутое выступление, – всё-таки нашёл, куда увести разговор Кацуки. – С такими успехами ты скоро выкупишь этот бар и станешь его хозяйкой, а не простым барменом-музыкантом-и-кем-ты-тут-ещё-подрабатываешь.
– Да! – радостно подхватила его тост Мина. – За тебя, дорогая!
Они дружно чокнулись бокалами, и Кацуки на мгновение даже кожей ощутил, что Кьёка действительно была счастлива. В отличие от него она твёрдо знала, чего хочет и что ей нужно, чтобы не срываться на людей вокруг и не хамить смазливым детективам-молокососам. Он чувствовал волны уверенности, исходящие от неё, и успокаивался сам.
Как и Мина, Кьёка была одним из тех якорей, которые не давали ему сойти с ума или покончить с собой. Ради таких вечеров в их компании он даже готов был иногда засовывать свой ядовитый язык и гордыню куда подальше, лишь бы они и дальше продолжали принимать его со всеми его проблемами с головой.
Ради подруг он мог бы и убить, не моргнув и глазом.
***
Всю следующую неделю Кацуки занимался тем, что рыскал по городу в поисках зацепок. Подарок под дверью всё не давал ему покоя, и, по-хорошему, его нужно было передать в участок и прикрепить к материалам дела, но... Раз уж к расследованию его не допустили, то, как и в прошлый раз, он сделает всё сам.
Смог тогда, сможет и сейчас. Тем более в этот раз всё должно было быть куда проще, ведь Тога гнила в Тартаре, и никакой – даже самый отчаянный – подражатель не смог бы сравниться с ней в искусстве заметать следы.
Единственное, что не давало Кацуки успокоиться – это мотив. Он никак не мог понять, по какому принципу маньяк выбрал именно Хагакуре и кто будет следующей жертвой. Кого спасать? Себя что ли, раз ему подарок под дверь подкинули?
Забросив дежурства в агентстве и патрулирование района, Кацуки круглыми сутками изучал записи с камер видеонаблюдения на станциях, куда могла прибыть Хагакуре в день смерти. И не то чтобы он делал это законно, нет, сломанный нос одного из охранников вокзала это мог подтвердить, но цель оправдывала средства, так что ко всему прочему Кацуки ещё утащил из полицейского участка копию материалов дела и несколько наборов экспресс-тестов ДНК.
И вот в четверг – ровно через неделю после убийства Хагакуре – у Кацуки появилась своя собственная стена расследования в квартире. На большой карте города кнопками он отметил маршрут девушки и практически до минуты смог определить, когда она оказалась в том проклятом проулке. Правда, это мало в чём помогло.
Опрос свидетелей по маршруту ничего не дал, впрочем, Кацуки ни на что сильно и не надеялся, ведь в том районе в то время все уже давно спали. Единственное, что показалось ему интересным, так это то, что после станции Хагакуре зашла в комбини и купила шоколадный батончик с орехами, но Кацуки прекрасно помнил, как она ненавидела сладости. И зачем только она его купила?
Этот и другие вопросы он писал на стикерах и клеил на стену справа от карты, чтобы точно ничего не забыть. Ещё одной загадкой было, куда делась вся одежда Хагакуре и что было в дорожной сумке, с которой она вышла из поезда. Ведь ничего из этого полиция не нашла в мусорных баках ни в этом, ни в соседних кварталах. Возможно, именно в этой сумке убийца и нашёл те треклятые трусы, и то, что он подкинул Кацуки именно их, было случайностью.