Тайлера, а ведь у него бездомным будет, чем поживиться.
Через пару минут, как раз выходя на улицу, парень услышал торжествующий кличь
бродяги, видимо, в карманах поставщика обнаружилось сокровище. В полной
уверенности, что его сейчас прикончат свои же сородичи-бездомные, Грег засеменил
прочь, не оглядываясь и насвистывая под нос мелодию, выдуманную на ходу.
Люди не жили. Они выживали.
Грегор шел весь день. Ему хотелось поскорее покинуть Горизонт, забыть о Тайлере,
и тех бродягах, что разорвали его в клочья. Пока у него не было конкретного плана, ему
просто хотелось уйти как можно дальше.
Ближе к вечеру, когда улицу заполнили усталые работяги, медленно ползущие к
своим домам, драгдилер купил у одной очень милой женщины с маленьким ребенком на
руках, бутылку воды и пару свежих булочек. Ноги его уже гудели от усталости. Парень
расселся на холодной земле рядом с домом, решив передохнуть. К своему удивлению,
Грегор тут же замерз. Пока он двигался, холода не ощущал, и сырая одежда не казалась
такой уж сырой, а теперь парень явно продрог.
Женщина принесла ему угощение, и, расплатившись, он с ужасом подумал, что
только безумная может рожать в такое время. Рабы рожали рабов.
Грегор решил, что у него никогда не будет детей. Эта мысль показалась ему
настолько здравомыслящей, что даже настроение поднялось.
15
Он шел бесконечно долго, и только ночью осознал, что уже давно выбрался из
Горизонта и попал в Гнездо. Ноги его еле-еле передвигались, а голова работала с
перебоями. Временами он дремал на ходу.
Обстановка в этом районе от других особо не отличалась. Здешние дома оказались
точно такими, как и в Горизонте. Ветхие, теплые, обитаемые, стояли бок о бок с
развалинами. Бездомные жались друг к другу, пытаясь согреться, вытягивая руки над
костром, а работяги спешили вернуться в свои дома, прогретые печью.
Драгдилер позавидовал тем, кому есть куда вернуться, тем, кого дома ждет семья и
миска горячего супа. Сейчас он бы многое отдал, чтобы оказаться в подобном месте, но
подавив в себе накатившую грусть, начал присматривать, где бы остановиться на ночь.
Выбрав одно из полуразрушенных зданий, неказистых и с виду самых опасных (ведь
никто не полезет в дом, который, кажется, сейчас рухнет, а Грегу не хотелось, чтобы
бездомные составили ему компанию), решил устроиться в нем на ночлег.
После крушения уцелела всего одна комната. Погребенная под грудой камней она
совсем не привлекала внимания, а внутрь можно было попасть только через окно. Старая
фанера, разбухшая от бесконечного дождя, служила дверью. Грег безжалостно оторвал от
нее трухлявый кусок и проскользнул внутрь. Пол был усыпан осколками камня. Однако,
пошарив в темноте, парень смог расчистить себе место. Он свернулся калачиком под
окном, чтобы в случае неожиданного проникновения или опасности быть как можно
ближе к выходу, и погрузился в дремоту.
Ему снилось огромное золотое поле. Золотым оно казалось из-за пшеницы. Где-то
на краю горизонта виднелся лес. По небу ползли ленивые пушистые горы облаков. Но
самым главным было солнце. Оно было таким ярким, что Грегор смотрел на него до тех
пор, пока ему не показалось, что он слепнет. Оно грело его кожу, и парень почувствовал
небывалое тепло и радость.
– Деда! Деда! Смотри, как я могу! – Голос маленькой девочки заставил его
обернуться. В тени огромного дерева малышка каталась на качели. Она так лихо
раскачивалась, что Грег не на шутку забеспокоился, а выдержит ли ветка, к которой он
привязал канат.
Он хотел крикнуть ей: «осторожно», но его внимание привлекла сочная листва
этого дерева. Такого насыщенного зеленого Грег в жизни не видел. Он замер. Лицезрел эту
удивительную красоту и наслаждался шелестом, словно музыкой.
– Пап, с тобой все в порядке? – Теперь уже женский голос зазвучал где-то над ухом.
Голос принадлежал его дочери, уже ставшей женщиной. Матерью. Грегор посмотрел на
свои сморщенные руки старика, но больше его поразили манжеты рубашки, такие чистые.
Грег в жизни не носил таких чистых рубашек. Она даже пахла чем-то очень приятным.
Девочка, что каталась на качели, рассмеялась, и Грег проснулся. Его трясло от
холода, но он упрямо закрывал глаза, желая вернуться в свое видение. Понимая, что в
реальности его ждет серость, голод, безнадега, а главное – неопределенность. Он отчаянно
стремился назад, но дверь в мир грез уже захлопнулась.
Реальность ударила в лицо, и Грег почувствовал впервые в жизни, что хочет
вскрыть себе вены. Одежда на нем была сырая от вчерашнего дождя. Холодный и