Екатерина очень вовремя направилась к ним с подносом с напитками.
Весьма некстати Вадим решил полоснуть меня серыми глазами, но другого шанса может и не быть, верно? Или я слишком взвинчена, чтобы подумать головой дважды.
Под его взглядом я резко толкнула девочку Екатерину в спину, прямо к нему на колени. Пара слов заклинания и время замедлилось.
Стаканы на пол полетели быстрее, чем девушка на мужчину. Пока она, как в замедленной съемке, падала на Вадима Ермака, а он с таким же темпом пытался схватить её в попытке уберечь от болезненного столкновения (а его сосед, между прочим, пытался минимизировать травму костюма больше, чем предпринять попытку помочь девушке, как, например, Ермак), я быстро подхватила осколок с пола и полоснула им по руке Вадима. Заклинание теряет свою силу. Ёмкость для крови искать уже не было времени, поэтому просто схватила из кармана Вадима его платок и промокнула рану.
Сгодится и это.
Он видел, как я толкнула девочку Екатерину, так что лучше ретироваться.
Как только я подскочила к своему столику, заклинание спало: на помещение ресторана обрушился звон бокалов, шум ругни и причитаний.
Швырнула на столик несколько крупных банкнот, затолкала Пради в сумочку попой кверху и позорно побежала к выходу.
Уже в дверях я почувствовала, как спину жжёт тяжелым взглядом.
Я всегда нравилась мужчинам: манящая внешность, глаза, в которых светится загадка, я даже голос натренировала на лёгкую бархатную хрипотцу, — для многих из них я была роковой женщиной. Я знала, что даже после расставания, они меня помнили. Воспоминания обо мне грели их. Я умела расставаться с ними правильно.
И как же тяжело моей женской гордости принимать тот факт, что загадочный Вадим Ермак запомнил меня, мягко говоря, не очень хорошо. Запомнил так, что лучше больше не попадаться на глаза.
Я нервно передёрнула плечами в попытке сбросить взгляд, заставивший сбиться меня с шага, и лишь с невероятным усилием воли подавила желание обернуться напоследок.
Глава 2
Время близилось к рассвету, а я всё также сидела на кухне напротив стены-оранжереи. Удобно, кстати, травы для зелий и отваров выращивала сама, тем более, некоторые из них для всего мира уже считались вымершими. Как, например, стреблориза — бобовое, которое усиливает заклинание Сути, то есть поднятие скрытых тайн на поверхность, или показ того, что скрыто от глаз, в разы. А сейчас суть того, что я видела, мне не нравилась.
В который раз бросила пустой взгляд на разложенный окровавленный платок вместе с визитками Вадима, которые, видимо, выхватила случайно и даже не заметила. В платок был воткнут серебряный кинжал, облитый отваром стреблоризы. Гримуар, моя книга заклинаний, ещё слабо отсвечивал после сильного заклинания, которое далось мне на этот раз ох как тяжело. Под кинжалом, прямо в центре, мозолила мне глаза выжженная печать ведьмы, моя печать — змея, вившаяся вокруг полумесяца.
Теперь я вспомнила, где я видела эти глаза. Тридцать шесть лет назад я под видом медсестры посетила годовалого ребёнка и его мать в инфекционном отделении одной из больниц. Этот ребёнок был внуком того, кому я лично дала обещание беречь его род. Честно говоря, я сильно не заморачивалась со своим обещанием, выбрала одного из детей и ставила печать защиты, а дальше она работала на меня, больше не требуя моего вмешательства вплоть до самой смерти носителя. Это был мощный ритуал, по сути, я создавала нечто наподобие ангела-хранителя, который отводил все беды и болезни от человека, на которого печать была поставлена. Таких людей по не знанию называли баловнями судьбы, а по сути — это просто редкие подопечные сильных ведьм.
Ритуал сложнейший, после такого мог восстановить только Ковен общими усилиями, ну а я… Я восстанавливалась как суккуб. Может, это несправедливо по отношению к мужчинам, из которых я тянула их жизненную силу, но в Ковен идти не хотела. К сексу относилась обсолютно равнодушно, что-то внутри у меня давно мертво, не может принести радость от плотских утех. Но другого выбора не было. Тем более, человеческие души восполняли резерв достаточно быстро, ну а что касаемо разбитых сердец, что ж — в принципе, в какой-то степени они знали, на что шли.