— Красное — оно последнее, — Клео показала пальчиком на наряд, лежащий на прилавке, — берёшь?
— Да, — с уверенностью ответила я и потянулась за кошельком.
— Я сам оплачу, — раздался знакомый голос из-за моей спины.
Обернулась. Совсем близко ко мне боком стоял Ермак. У меня не получалось рассмотреть его лицо, но казалось, что с ним что-то очень не так.
Наконец он рассчитался и повернулся ко мне:
— Мне не нравится этот цвет, — хмуро проговорил он, протягивая чёрное платье.
— Но я хотела красное, — растеряно проговорила, боясь прикоснуться к чёрному шёлку.
— Мне не нравится этот цвет, — вновь повторил он.
Из его носа медленной струйкой потекла алая кровь.
Я резко подскочила в кровати, в панике отгоняя отголоски страшного сна.
В груди не хватало воздуха, а сердце ощущалось набатом где-то в районе горла. Немного успокоившись, осмотрелась. За окном всё ещё темно, значит, проспала совсем недолго.
Мой импровизированный наряд был аккуратно сложен на стуле в углу, а я сама была укутана в махровый халат с логотипом особняка.
Меня раздел Ермак, которого в комнате, кстати, не было, но вряд ли он сделал что-то непотребное с моим бездыханным телом.
Резко подскочила к зеркалу проверить, полностью ли спал с меня морок или остался призрачный шанс, что мне не придётся как-то объясняться с Вадимом.
На меня смотрело лицо, отдалённо напоминающее лицо Алины в обрамлении слегка потемневших волос. Но глаза уже были моими — ярко-зелёными.
Ещё слегка покачивало и кружилась голова. Думать не хотелось, особенно не хотелось обращать внимания на тревогу, что закралась в глубину сердца из-за сна.
Честно говоря, даже не интересно было, куда делся Ермак.
Вышла в коридор на цыпочках, будто кого-то могу разбудить. В коридоре был приглушённый свет, но всё равно мне он показался неожиданно слишком ярким.
Внизу всё ещё слышались голоса и взрывы смеха, но уже не так громко, как пару часов назад. Видимо, вечеринка утихнет только к утру.
Номера располагались по одну сторону коридора, а напротив были окна. Подошла к одному из них и почти со стоном высунулась наружу, вдыхая свежий хвойный запах. Тошнота начала отступать.
Из-за дальнего угла послышался шум, которому я вначале не придала никакого значения. Видимо, кто-то возвращался с вечеринки хоть немного поспать.
Меня не было видно из-за громадной напольной вазы, что было весьма кстати. Не хотелось сейчас ни с кем говорить. Или попадаться на глаза. Да вообще ничего не хотелось. Устала уже от своей привычной маски беззаботности.
Я бы и дальше игнорировала неизвестного, но что-то в шелестящем звуке меня насторожило. Нехотя вынырнула из окна обратно и затаилась за вазой с цветами.
Неизвестный однозначно был точно не из нашего банка и не из сотрудников особняка. Черный балахон окутывал фигуру с головы до пят, надежно скрывая облик. Ткань слабо переливалась руническими символами, а в руке был зажат церемониальный кинжал.
Почему именно церемониальный? Да потому что они у всех были как можно более пафосными и вычурными. Только у меня был самый простой и дешёвый. Когда-то на другой просто не было денег.
Фигура весьма уверенно приближалась к соседней комнате Ермака, из которой я вышла буквально за минуту до этого. Это очень и очень плохо. Я сейчас буквально без каких-либо своих ведьмовских Сил, чтобы хоть как-то противостоять фигуре в чёрном. А просто упустить его было бы не очень разумно — другой возможности узнать, что вообще происходит может и не быть.
Незнакомец замер у двери, слегка приподняв голову в капюшоне, будто принюхиваясь.
Почему именно этот номер? Ермак жил в другом, да и я обитала этажом выше.
Почему-то в этот момент, когда на фоне раздавалась приглушённая спокойная музыка, тот факт, что человек в чёрном просто открыл дверь, нажав на ручку, выглядел немного неестественным.
Кажется, он меня так и не заметил, и я на цыпочках начала выбираться из своего укрытия.
Честно говоря, меня вряд ли можно назвать смелой или тем человеком (или ведьмой), которая способна вынести благородную боль ради кого-то другого. То есть, ввязаться в драку, чтобы спасти кого-то. А то, что придётся кого-то спасать, я знала точно, в последнее время ничего другого ждать не приходилось.