Мой муж донёс на меня. Я ношу его ребёнка, который теперь не родится, из-за него.
Мне предложили взять вещи, но все знали, что они не нужны. Оледеневшая я молча спустилась на улицу, молча села в машину и уехала.
Ничего хорошего не происходит после полуночи.
Я ожидала увидеть тюрьму, но меня привезли в огромный особняк чуть дальше от центра, где занялись моим оформлением. Это продолжалось часами, а я на все вопросы отвечала «нет». Нет, не делала, нет, не знаю, нет, не слышала.
Хотелось разрыдаться, спросить у мужа за что? Что будет с ребёнком? Что будет со мной? Хотя уже догадывалась.
Когда передо мной возникли тетради бабок Михаила, мне вспомнились его слова, о том, что вообще никому нельзя доверять. Никогда.
В тот момент в глазах защипало ещё больше, но я старалась держаться. Я не верила, что стойкость на что-то повлияет, просто было чистое упрямство.
Вскоре меня повели в камеру. Уже возле двери, обернувшись на Родиона, который меня сопровождал, я коротко спросила:
— За что? — Я всматривалась в любимые глаза, в надежде, что он скажет, что всё исправит, что случайность, что это не он. Но видела лишь презрительный блеск и поняла одно — я потеряла мужа.
— Ты предала нас всех, — выплюнул он с отвращением.
Не выдержала взгляда, сдалась. Почувствовала, как меня сильно толкнули в спину, отчего просто кучей свалилась на холодный пол и разрыдалась от отчаяния.
За дверью я слышала голоса, один показался знакомым, но он вскоре ушёл. А я продолжала плакать, пока не наступило какое-то отупение.
Я пролежала так много часов, пока не почувствовал острую боль внизу живота и что-то тёплое между ног.
Света было безумно мало, но не почувствовать запах крови было просто невозможно.
— Помогите, — прохрипела, подползая к двери, — помогите, пожалуйста!
Я чувствовала, что там кто-то стоит, только достучаться до него могла.
— Помогите, пожалуйста, — уже во всю рыдала я в ужасе, что я сейчас потеряю дочь, — мне нужна помощь! У меня кровь, пожалуйста.
Я колотила со всей силы, кричала, надрывая горло, пытаясь как можно сильнее сжать ноги.
— Умоляю, — захлебывалась слезами, — я теряю ребёнка.
— Таких как ты больше не должно быть, — услышала наконец глухой Родиона голос из-за двери.
Я просила его о помощи, молила, чтобы он спас нашу дочь, все безрезультатно.
Обессиленная свернулась калачиком на холодном полу. Я отчётливо помню, как угасала жизнь моей девочки, как зародившаяся душа пыталась цепляться за меня, но ускользала, как связь становилась всё слабее.
Я помню само мгновение её смерти. Тогда я ненавидела то, что я ведьма, потому что я видела смерть, саму суть. Откуда-то из глубины вырвался дикий крик, на человеческий он был мало похож.
Со стен отлетала краска, лопнуло мутное стекло на окне с решётками. Я кричала душой, молила дочь не уходить. И она осталась. Она и стала моей Силой.
Как по мне, слишком высокая цена, за то, чтобы стать одной из самых могущественных ведьм.
Я наблюдала, как пробирался рассвет. Огромная лужа крови подо мной беспощадно холодила тело, но я не обращала внимания. Послышался какой-то шум за дверью, на который я тоже не обращался внимания.
— Вот ты где, — будто издалека послышался мужской голос.
Меня подняли на руки и прижали к груди.
— Я долго искал тебя, сестрёнка, — послышалось над ухом.
— Михаил? — Я сжала в кулаках его рубашку, боясь, что он уйдёт.
— Нам нужно бежать, тебе придётся взять себя в руки и помочь нам.
Всё было как в тумане. Михаил, как выяснилось позже, занимал достаточно высокий пост при власти, поэтому быстро узнал, что привезли девушку — изменницу, очень похожу на меня.
Он говорил, что и его дни сочтены. Алиса нашла нового мужа, поэтому написала донос на Курду. Всё ради жилплощади.
С его детьми мы познакомились по дороге прочь из столицы. Я сильно лихорадила по дороге: выкидыш, заклинания по отводу глаз, бегство в спешке дали о себе знать тяжёлой болезнью.
Курда, как когда-то давно, заботился обо мне, пока мы прятались в покошенном домике какой-то старухи.
— Почему не оставил детей с Алисой? — Как-то раз спросила его тихо, пока дети спали.
— Она бы их сдала в детский дом, — с горечью ответил, — ей они не нужны. Двое мальчишек не мои, а моего боевого товарища. Они потеряли всю семью.
— Я тебе писала, — пробормотала, погружаясь в сон, — я тебе так много писала.
— Теперь я это знаю, — тихо проговорил он, целуя меня в лоб.