Диана появилась в ванной внезапно, не ожидала меня увидеть. Хотела убежать, но она нужна рядом. Тогда голова болит меньше. И хочется улыбаться, и… жить.
— Извини, не знала, что ты здесь, — она всегда на «ты».
А я так не мог. Мне нужна была хоть малейшая дистанция от этой женщины, которая буквально разрушила всё своим появлением. Её я контролировать не мог. Никак. Она не вписывалась ни в какие рамки.
Я не смог заставить себя выйти, просто стоял и рассматривал её осанку, движение рук, пытаясь найти ответы на вопросы, которые сам не смог себе задать.
С самой первой нашей встречи я понял, что меня ждут проблемы рядом с этой женщиной. И был прав.
Она, кажется, что-то спросила, но я не услышал.
Просто подошёл ещё ближе, рассматривая в зеркале небольшой шрам под нижней губой. Уже старый, будто она когда-то сама себе прокусила губу. Этот шрам не давал покоя уже несколько дней, когда я заметил похожий на Алине во время танца в особняке. Танцевала моя, уже, бывшая, а видел в ней только Диану. Только её зелёные глаза. Возможно, Алина обиделась, что я назвал её именем другой женщины тогда, но я мог поклясться, что чётко увидел именно зеленоглазую брюнетку.
Или я просто спятил. Или все четыре онколога просто пропустили некую разрушающую опухоль в моей голове, других причин попросту не видел.
Стоило подойти к хрупкой фигуре женщины, как меня тут же окутал аромат антоновки.
— Зачем вы заплели волосы? — Этот вопрос сейчас был главным. Остальное пустое.
Именно сейчас всё другое не имело больше значения. Просто, чтобы она была рядом, пусть даже и именно она виновна в покушении. Неважно.
Вытащил шпильку. Хотелось, провести по ним рукой. Как тогда, ещё на парковке, когда она напрыгнула сверху. Как удалось сдержаться.
— Не буду, — опять этот голос, вызывающий ответную улыбку. Просто так. А я по привычке её сдержал.
Мало кто мог выносить мою мать долго, я в том числе. Слишком странный юмор, я бы даже сказал, похабный, но в этот вечер он звучал несколько приземистее. Стыдно признаться, но я впервые слушал мать так искренне. В голову прокралась мысль, что она разговаривает не с Дианой, а со своей сверстницей.
Теперь мы опять одни. Как-то зеленоглазая бестия сказала, что с лёгкостью способна разбить мою парадигму жизнь, может, тогда я ей всё же поверил и именно поэтому сейчас вопросы задавать не было никакого смысла. Никогда не был трусом, но сейчас, вынужден признать, ответы услышать боялся.
Она опять что-то говорила, а я опять не слушал. Слишком близко она была. И видит, что я не хочу спрашивать. Так запросто просто всё поняла.
Я и раньше по поводу неё не ошибался, Диана умна. Только предпочитает прятать за своей сугубо женской маской. Даже забавно получается: коварные, плоские женщины, которые порой вьются в моём окружении старательно пытаются набросить на себя флёр мудрости и интеллекта, но всегда, всегда на чём-нибудь прокалываются. Сейчас же передо мной глубокая личность, за историю которой я бы многое отдал, она упрямо натягивала на себя личину типичной женщины, которую ничего кроме себя самой не волнует.
Я чувствовал её дыхание. Хотел поцеловать, ощутить этот шрам, но точно знал, что, попробовав её вкус, что-то безвозвратно изменится. Сотрёт последний барьер, к чему не готов. Понимала это и она.
Слова про близость было откровенной ложью, и по промелькнувшему блеску в зелёных глазах было понятно, что это осознаю не только я.
Как и всё, что связано с этой женщиной, не понимаю, что именно толкнуло проследить за уходом Дианы. Вот только её фигура застыла перед домом, и она начала настороженно оглядываться. Было плохо видно выражение лица, но, судя по неуверенной походке, она за чем-то или за кем-то пошла, чего делать ей явно не хотелось.
Глупая женщина. Она слышала об инстинкте самосохранения? Посёлок был элитным, вряд ли злоумышленники смогли проскочить мимо поста охраны и пары ненавязчивых патрулей, но будем откровенны… Падающая строительная балка, странная авария на дороге, пропадающие вещи, покушение в особняке — словом, чертовщина твориться, а ни безопасники, ни нанятые ищейки ничего нарыть не могут. А вот Диана что-то знала, и появилась как раз тогда, когда всё завертелось.
— …да, сзади моего, — бросив в трубку охране, поспешил на выход.
На улице непривычно тихо. Было темно, но в любой другой день всё же можно было повстречать собачников, хоть в лютый мороз, хоть в дождь. Моё же собственное дыхание порядком раздражало, а ещё в воздухе явно чувствовался запах гари, но дыма не было.