Под шушуканье старушек-соседок – в подъезд и на третий этаж. Ключ скрежещет в давно требующем смазки замке. Потерпи, дружок, вот выйду удачно замуж…
Мой синеглазый спутник скидывает в прихожей сандалии и шлёпает босыми ногами на кухню к холодильнику.
– Так. Пустой, говоришь… А это что?
Я заглянула через его крепкое плечо в нутро старенькой «Бирюзы» и обмерла – холодильник был забит едой до отказа.
– И что тут у нас… – пробормотал Иван и потянул на себя какую—то незнакомую мне кастрюлю.
– Послушай! – мне наконец удалось выйти из оцепенения. – Я… я не знаю, откуда это всё взялось! Это не моё!
– Бывает, бывает… – он поставил кастрюлю на стол, снял крышку и принюхался.
– Борщ, – удовлетворённо констатировал. – Украинский. Люблю, знаешь ли, украинский борщ. С пампушками и со сметаной. У тебя есть пампушки и сметана?
Я потрясённо молчала.
– Ну чего ты стоишь? – воззрился на меня Иван своими пронзительно-синими глазами и достал из хлебницы свежеиспечённые пампушки, от которых по кухне сразу же волной пошёл вкусный чесночный дух. – Иди переодевайся к обеду и мой руки. Я сам накрою на стол.
Вы когда-нибудь пробовали настоящий украинский борщ с пампушками?
Такой борщ умела готовить моя покойная бабушка, и я уже основательно успела позабыть его божественный вкус.
Вопросы, как обиженные пчелы, роились в моей бедной головушке, но я решила сначала насытиться, раз уж представилась такая возможность.
– Кофе? – предложил он, когда с борщом было покончено. – Или желаете второе блюдо? Можно, скажем, подогреть отбивные. Я там заметил в холодильнике…
– Благодарю покорно.
– Тогда кофе.
Всё ясно, соображала я, наблюдая, как Иван открывает несуществующий у меня ещё сегодня большой пакет кофе «Арабика», щедро насыпает его в джезву, добавляет сахар, заливает кипятком и ставит джезву на малый огонь. Всё ясно, он – гипнотизёр и всё это происходит только в моём воображении. Но зачем? С какой, извините, целью? Завладеть моей душой и телом?
Но он достаточно интересен сам по себе, чтобы не испытывать недостатка в женщинах… Вот именно. Тобой этот недостаток и восполняется сейчас. Нет, постой… Я ведь сама к нему обратилась, а он просто сидел на скамейке летним погожим днём. Сидел себе, значит, на скамейке. Отдыхал. И тут подхожу я. Молодая длинноногая натуральная блондинка. Он (что совершенно естественно) теряет голову и, полностью отдавая себе отчёт в том, насколько малы его шансы обратить на себя моё благосклонное внимание, прибегает к запрещённому приёму. То бишь, гипнозу. Бред.
И тут в дверь настойчиво позвонили.
Я сразу определила, что это припёрся мой бывший муж и что он почти наверняка в изрядном подпитии. Чёрт, этого только мне не хватало!
– Открою? – полувопросительно глянул на меня Иван.
– Нет уж, – решительно поднялась я из-за стола. – Сиди.
Ну, точно. Муж. Да ещё в агрессивной стадии опьянения.
– Чего тебе надо?
– Дай полтинник!
– Нет у меня денег.
– Тогда чего-нибудь выпить.
– Выпивки тоже нет. Иди откуда пришёл.
– А-а! У нас гости! – это он заметил мужские сандалии в прихожей.
– Представь себе…
– А ну-ка…
Надо сказать, что мой бывший при росте метр девяносто и соответствующем весе обладал недюжинной силой, так что мои пятьдесят четыре килограмма он просто отодвинул рукой к стене и вломился на кухню.
Я бросилась вперёд, готовая повиснуть на его медвежьих плечах, но бывший супружник, уставившись на спокойно пьющего кофе Ивана, вдруг как-то сник, пробормотал нечто вроде извинения, пятясь, покинул квартиру и загрохотал вниз по лестнице.
– Что ты ему сказал? – поинтересовалась я, наблюдая в окно за быстро удаляющейся по улице фигурой бывшего мужа.
– Ничего, – пожал он плечами. – Странный какой-то тип… Кто это?
– Когда-то был мужем.
– А!
– Что значит «а»?
– Да нет, ничего. Деликатный, наверное, человек. Увидел, что место занято, ну и решил без шума удалиться.
– Деликатный он, как же, – горько усмехнулась я. – Нет, если ты не фокусник, то, значит, гипнотизёр. Только вот не пойму, что тебе нужно от бедной девушки.
– Доброй и красивой, – добавил он. – Я же тебе сказал: мне негде жить на теперешний момент, а ты мне понравилась.
– Все так просто?
– А зачем усложнять? – Он отнёс чашки в раковину и принялся мыть посуду.
– Понимаешь, я не люблю гостиниц.
– И всё-таки, кто ты? – спросила я его спину.
Он обернулся, держа в руках только что вымытую тарелку. Капли воды медленно падали на линолеум.
– Ты уверена, что тебе очень хочется это знать? – тихо спросил он, и я почему-то испугалась.
Вечерний ветерок путался в лёгкой занавеске, пытаясь пробраться в комнату сквозь открытую дверь балкона. Мы сидели в креслах возле журнального столика и пили превосходное «Амонтильядо» двадцатилетней выдержки.
– Прямо из подвалов испанского короля, – сказал Иван, разглядывая вино на свет. – Красиво, а?
– Да уж, – вздохнула я. – Слушай, ты не мог бы сотворить какой-нибудь «Данхилл»? А то «Кент» всё-таки не мои сигареты.
– Изволь, – он протянул мне пачку «Данхилла».
– Ловко. А что ещё ты можешь, кроме сотворения материальных ценностей, так сказать?
– Ещё… – он задумчиво почесал пальцем лоб. подбородок. – Ну-ка, встань.
Я подчинилась.
– А теперь иди ко мне на ручки.
– Это ещё зачем?
– Увидишь.
Он подхватил меня на руки, и я крепко обняла его за шею.
– Теперь закрой глаза.
«Сейчас он меня поцелует», – подумала я, подглядывая сквозь ресницы.
Как будто кто—то выключил и опять включил солнце.
Я ощутила под босыми ногами прохладную шероховатую поверхность и распахнула глаза. Мы находились на крыше невероятного по высоте здания. Огромное небо голубым куполом изгибалось над сверкающим на солнце тысячами стеклянных граней городом внизу. Какой-то толстяк в костюме-тройке шарахнулся от нас в сторону.