- Любо? - поинтересовался капитан.
- Любо, - в тон ему ответил я.
Ветер рвал одежду и трепал волосы. Дышалось легко и будущее представлялось прекрасным и удачным.
- Иди за мной, - вдруг сказал Святогор, и пошёл к передней части судна, где высоко в небо взметнулся нос корабля, верхняя часть которого была выполнена в виде женского торса, закованного в доспехи с остроконечным шлемом на голове.
Практически перед самым носом было некое подобие скамьи. Очень удобное для сидения место. Капитан предложил присесть, я не отказался. Здесь было не так ветрено.
- А имя у корабля есть? - спросил я.
- Есть, а как же, - ответил он, - имя ему «Хильд».
- Хильд, - повторил я, - красиво, а кто он, этот Хильд?
- Не он, а она, - хохотнул Святогор, - это имя валькирии, древней воительницы.
- Интересно, - протянул я, а подумал почему-то об Инге.
- Мысли твои тяжелые Герман, - впервые обратился ко мне по имени капитан, - что тебя мучает? - вдруг спросил он.
Я повернулся и посмотрел на него. Ты капитан или мозгоправ, подумал я. Он поймал мой взгляд и я смотрел в его ясные, чисто-серые глаза. Он не моргнул, я отвел взгляд.
Волны плескались за бортом. Ветер посвистывал вокруг.
- Почему ты об этом спрашиваешь? - тихо спросил я.
- Я знаю какая судьба тебя ждёт, - также тихо ответил он.
Ну вот опять, и он знает какая судьба меня ждёт.
Я не стал снова смотреть на него. Было подозрение, что капитан читает меня как открытую книгу.
- Судьба твоя не простая и жизнь хоть и будет нескучной, но будет и тяжёлой, - продолжил Святогор, не дождавшись от меня ответа, - а мысли твои тяжелы, потому что ты груз тяжелый в своей прошлой жизни оставляешь и отпустить его не хочешь.
- А как я могу его отпустить, - вдруг прорвало меня, - как я могу забыть своего сына, - я осекся, вспомнив, что у меня должна была быть и дочь, - а возможно и дочь, - закончил я.
- Та жизнь закончилась, новая грядёт, - спокойно, без пафоса сказал он, - изменить ты ничего не можешь, хотя вижу, что хочешь, но все твои мысли изменяться, совсем скоро, а потому мой тебе совет — очисти душу и внемли гласу совести своей, сразу станет легче.
- Отпусти и забудь, очисти и внемли, - повторил я за ним, как эхо, - совести своей, - я повернулся и взглянул на него, он снова выдержал мой испытующий взгляд, - а что такое совесть, Святогор, что такое совесть?
Надо было видеть его лицо. Как хорошо, что я удержался и не сказал, любимую у многих моих современников поговорку - «Там где совесть была дерево выросло», ох как я был прав, что не сделал этого, последующий разговор всё расставил по своим местам и в этот момент, мне кажется, я изменился или сделал первый шаг к своему преображению.
- Странен твой вопрос, - капитан быстро совладал со своими эмоциями, - хотя я должен учитывать, что ты из другого мира, - он задумался, глядя прямо на меня.
Я молчал, ожидая продолжения.
- Герман, - продолжил он, - совесть — это то, что не нуждается в пояснениях: она либо есть, и тогда её обладателю всё понятно без слов, либо её нет, и тогда пояснять бесполезно, потому что объяснить безсовестному, что такое совесть, невозможно, - он внимательно смотрел на меня, - я очень сильно сомневаюсь, что ты не знаешь о чем речь.
Я опустил глаза и закрыл их, было немного стыдно, может это и есть совесть?
- Твои поступки должны говорить за тебя, а поступки ты совершаешь руководствуясь своей совестью, - он сделал паузу, - так должно быть, - он замолчал.
- Но, - я замолчал, а он вопросительно смотрел на меня, - ты хотел сказать «но» и что-то продолжить.
- Нет, - просто сказал он, - я хотел добавить, что совесть всегда направлена на созидание, на установление справедливости. Совесть на уровне данной тебе родом интуиции подсказывает, что справедливо, а что нет. Отсюда и поступки — живешь по совести и поступки справедливые.
- А кто это решает — справедливые поступки или нет? - теперь мне стало интересно, но пока это был журналистский интерес, интерес интервьюера — узнать философию, образ мышления другого человека, чтобы составить о нём мнение.