- Нет, - я не ходила на корабле, - негромко сказала она, - ни в море, ни на реке.
- Значит точно морская болезнь, - поставил диагноз я, - а в туалет ходишь, потому что тебя рвёт? - Инга кивнула в ответ
- Герман, - в голосе Инги прозвучала просьба, - попроси капитана сделать хотя бы одну остановку, мне нужно сойти на берег, почувствовать твердую почву под ногами, - она сложила руки в просительном жесте, - пожалуйста.
- Я поговорю с ним, - я сел рядом обняв её одной рукой и поцеловав в щеку.
***
Утро выдалось пасмурным.
Сразу же после завтрака, который Инга не захотела разделить со мной, я отправился к Святогору, чтобы изложить ему нашу просьбу.
- Стоянка, - Святогор задумчиво посмотрел на меня, потом взглянул на небо, которое разверзло свои хляби, храбро заливая наше судно нескончаемыми потоками падающей воды, - думаю да, похоже что солнца мы сегодня не увидим, а потому хороший костер и горячий ужин нам не помешает, - он подмигнул мне и хлопнул по плечу.
Что это значит я не понял, но принятое решение порадовало.
- Я пойду к Инге, - доложил я ему, пытаясь сказать, что на сегодня уроки слушать не готов.
Святогор понимающе кивнул и снова улыбнулся. Что значила эта загадочная улыбка? Я пока не понимал.
День прошёл суматошно. Ники часто бегала в туалет. Я даже подумал о том, какое это счастье, что в такое древнее, по нашим меркам время, есть такие невероятные удобства на корабле. Я несколько раз выходил вслед за ней и поднимался на палубу, практически превратившуюся в подобие бассейна, воды было по щиколотку, ливень не знал слова "перерыв".
Смеркаться начало сразу же после обеда. Как команда определяла время, для меня оставалось загадкой. Капитан подозвал к себе одного из матросов и приказал искать место на берегу для стоянки. Довольная улыбка человека, получившего приказ, красноречиво говорила о том, что команда тоже не прочь сойти на берег.
Через короткое время нос ладьи ткнулся в пологий берег. Тут же за борт выскочили несколько бравых молодцов и быстро пришвартовали корабль к стоящим недалеко деревьям, крепкими верёвками, ловко подтянув и корму к берегу. Были скинуты сходни и Инга в числе первых спустилась на берег. Отошла в сторонку и присела на земля, держась за неё. Капитан чётко раздавал команды и на берегу быстро выросло некое подобие палатки. Правильнее видимо было называть это шатром. Затем рядом встал еще один такой же. Я чувствовал себя жутко неуютно — меня никто ни о чем не просил и я стоял на берегу, как истукан, глядя на слаженную работу команды белоснежного корабля. Рядом появилась улыбающаяся Инга и прижалась ко мне.
Потом, благодаря мастерам на все руки, над сумраком взвился костер и через некоторое время мы все вокруг него уютно разместились. Часть команды по-прежнему что-то делала внутри шатров. Вероятно обустраивала спальные места, подумал я. Сколько человек на борту я не знал, но людей вокруг было немного.
- А где остальная команда? - спросил я капитана, когда в руках у меня оказалась ложка и чашка дымящейся каши, любезно переданная мне одним из матросов.
Инга сидела рядом, она уже ела и внимательно слушала.
- Ну мы же не можем просто выгрузиться на берег и устроить праздник, - улыбнулся капитан, - кто-то будет охранять Хильд, а кто-то нас.
- А что рядом могут быть враги? - Инга настороженно смотрела на нас с капитаном по очереди и в свете костра её глаза сверкали, а ложка замерла около рта.
- Нет, - серьёзно ответил Святогор, - но дикие звери здесь есть, они не должны на нас напасть, но лучше упредить, чем разгребать последствия.
Его ответ успокоил Ингу, а меня наоборот смутил. Не знаю, что мне показалось странным, какое-то внутренне чувство, но я отмахнулся, всецело доверяя капитану.
- А могу и я постоять в дозоре? - вдруг попросила Инга.
Я удивленно посмотрел на неё, она улыбнулась в ответ.
- В дозоре, - Святогор смотрел на неё внимательно, - добре, смена через час, поешь побольше, - улыбнулся он, - дозор дело серьёзное.
***
Фёдор полз. Силы практически иссякли. До аптечки, что была в рюкзаке было не больше двух метров. В глазах темнело. Сколько раз слышал он это выражение от разных кисейных барышень и всегда внутренне ржал, не понимая как можно так беспардонно врать. Теперь он сполна познал это чувство. Хотелось уснуть и не шевелиться, несмотря на то, что он понимал всю глупость этой затеи.