Проснулся Сергей поздно, за полдень, поезд замедлял ход, подходя к перрону. Молодой человек выглянул в коридор, мимо как раз проходил проводник.
— Хлынов, знамоть, — Михалыч нёс поднос с чаем, — стоим двадцать минут. В ресторане через полчаса обед начинается, но вы не торопитесь, там столики заняты. Не желаете?
Травин желал, стакан горячего ароматного чая с сахаром и лимоном обошёлся в пятнадцать копеек, проводник кинул монеты в карман и побежал дальше. В соседнем купе было тихо, видимо, Варя с супругом или дулись друг на друга, или куда-то ушли. Вообще в курьерском поезде 2/1 пассажиру особо гулять было негде, он спал и отдыхал в купе, освежался в ванной комнате, которая располагалась в начале спального вагона, ел в вагоне-ресторане, общался с попутчиками, смотрел кино и слушал живую музыку в вагон-салоне, который был прицеплен сразу за последним пульмановским, перед егоровскими, и изредка выбегал на перрон, чтобы купить папирос и полюбоваться на очередной вокзал. До Москвы Сергей ехал в обычном жёстком вагоне, тот служил и рестораном, и салоном, а освежаться предлагалось в уборных на станциях, зато там было весело и по-простому.
Под чай молодой человек углубился в «Кровавую жатву», делая пометки карандашом, он читал бойко, и дошёл до одиннадцатой главы. Только в три, почувствовав, что в желудке образовался вакуум, Сергей отправился в ресторан. Там было шумно, в головной части вагона громко говорили по-французски, за столиком наискось от Травина японец что-то пытался объяснить по-немецки парню в пиджаке и косоворотке, тот кивал, но видно было, что ни черта не понимал. Питание в поезде стоило недорого, пассажирам курьерского 2/1 оно обходилось, если не считать чая, спиртные напитки и икру, три-четыре рубля в день — по сравнению со стоимостью плацкарты не такие большие деньги. Командировочным еду оплачивали тресты, наркоматы и комитеты, Сергей вынужден был тратить свои кровные. Он заказал обед из четырёх блюд, на рубль восемьдесят пять ему принесли рыбную солянку, белугу, запечённую в слойке с грибами и яйцами, и кусок жареной телятины с картошкой. Когда он расправлялся с десертом — сливочным кремом с рисом и ягодами, напротив, тяжело дыша, уселся вчерашний толстяк из шестого вагона, поставил на стол бутылку коньяка.
— Крутов Лев Осипович, — сказал он, протягивая могучую руку с пальцами, похожими на сардельки, — вы не представляете, товарищ, как я вам благодарен. Позвольте, угощу.
Травин алкоголя на дух не переносил, но, чтобы компанию поддержать, взял мороженое с малиновым вареньем и кофе. От несостоявшегося соседа по купе отделаться просто так не удалось. Крутов работал в наркомате внешней и внутренней торговли, и ехал во Владивосток, чтобы оттуда отправиться в торгпредство СССР в японском городе Дайрен.
— Раньше-то он назывался Дальний, — Крутов за обе щёки уплетал холодную осетрину с хреном, не переставая говорить, — при царе его основали, тридцать миллионов рубчиков золотом истратили, потом япошки отобрали, но название оставили. Только они букву «л» не выговаривают, вот и извратили, черти, хорошее русское слово. Может всё же согласишься? Отличный коньячок. А может водочки дерябнем? Нет? Что ж за болезнь-то такая подлая, уж и выпить нельзя. Эх.
Лев Осипович, а теперь для Сергея уже просто Лёва, в поезде оказался случайно, он приехал в Москву на день позже, упустил прямой до Владивостока, успел в кассе ухватить квитанцию на плацкарт до Читы, только место его в последнем вагоне оказалось занято, и проводник за небольшую мзду подселил в третье купе. Увидев попутчика, Лёва растерялся, двум здоровякам в крошечном помещении пришлось бы туго, но Травин договорился с проводником, и теперь Крутов ехал один в купе.
— Тут, товарищ, как повезёт. Вот оказался человек с душой, помог, ты вот тоже в положение вошёл, а то я каждый раз как еду, какая-то котовасия случается, то сломаю что-нибудь, то вот с верхней полки на старушку упал. Как только жива осталась, не знаю, но клюкой отдубасила, я вас умоляю. Да и я туда сначала полчаса залезал, а потом бах, и внизу. Так-то у меня плацкарта была первой категории, только поезд опоздал, а потом в пути тележку какую-то меняли, вот и приехал на пятнадцать часов позже. Ну что тут поделать?
Крутов грустно вздохнул, вылил остатки коньяка в рюмку, икнул, перехватил официантку и потребовал принести ещё бутылку, и посуду побольше.
— Давай всё-таки выпьем, не по-русски это, на сухую сидеть, — сказал он требовательно, заполучив новую порцию спиртного.
— Не пью, товарищ, говорю же, нельзя, — Травин приподнялся из-за стола.
Толстяк спорить не стал, виновато пожал плечами, и налил коньяк в гранёный стакан.