— Я сам, отдохните.
Он подхватил поднос, нагрузил его у повара едой, тут же расплатился и уселся на свободное место в углу. Сидел Травин спиной к ходу движения, и шведского корреспондента не видел. А тот даже доедать не стал, тут же ушёл в своё купе.
Лаури Векстрём ехал в Америку. Куда быстрее можно было проделать этот путь, если сесть на пароход во Франции, и доплыть до Нью-Йорка, но редактор газеты Дагенс Нюхетер, где Лаури работал, настоял, чтобы молодой корреспондент проехался по стране Советов. Поэтому Лаури побывал в Ленинграде, Москве, и теперь ехал в Новониколаевск, чтобы телеграфировать свои впечатления о «Сибирском Чикаго», а потом сравнить его с настоящим, американским, путь к которому лежал через Владивосток и Токио.
Сегодняшняя встреча в буквальном смысле перевернула всю его жизнь. Семь лет он пытался примириться с мыслью, что брата больше нет, и не мог, но проклятый Хийси — он умер тогда, в Карелии, на его глазах. Хейки Нуримо бежал со всех ног, но не он, Лаури. Он задержался, желая выследить врага, и видел, как палачу на голову упала целая горящая изба, после такого не выживают. Бездыханное тело тащили куда-то, красные кричали, что их командир помер, и тогда только Лаури побежал по следам Нуримо к себе, в расположение остатков батальона. А потом они праздновали и своё освобождение из плена, и смерть поганого дьявола, который забрал столько жизней честных финских и шведских солдат. Война скоро закончилась, Финляндия потеряла часть Карелии, зато отстояла независимость. Хейки остался в армии, в Генеральном штабе, на досуге писал детские книжки о войне, а он, Лаури, стал газетчиком. Мирная профессия, из оружия только химический карандаш и фотоаппарат, таким Хийси не убьёшь. Значит, надо дождаться, когда русский сойдёт с поезда, отправиться за ним и наконец отомстить за Свена Векстрёма, и остальных бойцов освободительной армии, которых пытал и казнил нынешний попутчик. Ещё нужно будет найти подходящее оружие. Молодой человек не знал, где в СССР можно купить пистолет, но и с ножом он обращался неплохо, с детства его брат тренировал. А уж нож он где-нибудь достанет, да вон хоть в ресторане.
При мысли о Свене на глаза навернулись слёзы.
— Мне что-то нездоровится, — ответил Лаури на вопрос своего соседа по купе, пожилого инженера-бельгийца, лёг на полку и отвернулся к стене.
Не сказать, что с появлением попутчика Травину стало веселее. Два незнакомых человека, вынужденных ютиться вместе в небольшом помещении, так или иначе сближаются, но, как оказалось, у Сергея и его соседа по купе общих интересов было немного. О спорте Лукин знал только то, что он очень полезен для здоровья, об автомобилях — что они пришли на смену гужевому транспорту, а мотоцикл видел только в газете. Рыбалка и охота мужчину тоже не привлекали, зато он знал уйму анекдотов, среди которых попались два или три, которые Травин не слышал. Охотно Лукин говорил только о женщинах, он с таким самозабвением перечислял свои успехи на любовном фронте, что даже слюной брызгать начал, а увидев проводника в створе двери, потребовал пива.
— Я расплачусь, — заявил он, когда Михалыч принёс четыре кружки, — мелочи.
Сергей убрал в карман бумажник, поймав внимательный взгляд Лукина. Портмоне выглядело внушительно
— А не сыграть ли нам в картишки, — Борис Петрович прикончил вторую кружку, постучал по столику пальцами, — просто так, на интерес. Не желаете?
И не дожидаясь, пока Травин согласится, словно из воздуха достал колоду карт.
— В дурачка. Чего ещё делать-то, дорога длинная.
Тут Сергей согласился, время в поезде тянулось медленно.
— Хорошо, — сказал он, — если только на интерес.
Через полчаса Травин выиграл в восьмой раз. Ему постоянно приходили козыри и старшие карты, а Лукин набирал полную руку, и как ни старался, отбиться не мог.
— Да вы просто везунчик, — Борис Петрович восхищался вроде как искренне, — первый раз вижу, чтобы кому-то так везло. В розыгрыше займов участвуете? А надо обязательно, как есть, тысчёнку-другую каждый месяц имели бы. Я, знаете, просто в изумлении полном. Но ведь не может так быть, чтобы и туз, и король, и дама одному человеку пришли.
Сергей был с ним согласен. Если ни один игрок не жульничал, то выигрыш в дурака определялся не везением, а умением подсчитывать вышедшие карты, чтобы к последней раздаче взять побольше козырей. Но карты Травин подсчитывать не умел особо, и выдающимся игроком себя не считал.