Лукин вздохнул, забрал папку, и стараясь не попасться на глаза проводнику, отправился обратно в купе к Крутову. Тот всё так же храпел, привалясь к стенке, даже положения не поменял. Двойного дна в портфеле не оказалось, как и тайника между кожей и подкладкой, резать её Лукин не стал, но тщательно прощупал, прислонив к уху. Ему пришла в голову мысль, что Крутов мог хранить бумаги в чемодане, там устроить тайник было куда легче. Боря засунул кожаную папку в портфель, аккуратно достал с багажной полки чемодан, положил рядом с Крутовым, и начал тщательно обыскивать, ощупывая пальцами стенки и дно. Внезапно он почувствовал, как что-то тяжёлое упало на его плечо и сдавило. Лукин дёрнул головой — Крутов проснулся и смотрел на него полупустыми глазами.
— Ты что делаешь, гад? Воруешь?
Лукин рванулся, но Крутов держал крепко.
— Споить решил, сволочь? — командировочный говорил глухо, слова выдавливались с трудом, — сейчас я тебя сдам, скотина. В друзья набивался, гад.
Вторая рука Крутова схватила толстыми пальцами Лукина за горло, в глазах у того потемнело, в отчаянии вор взмахнул бритвой, которую держал в руке, и полоснул по первой попавшейся части тела. Крутов захрипел, обмяк, что-то вытолкнулось из него в сторону Лукина. Боря наконец отпрянул — из распоротого горла жертвы ограбления выплёскивалась кровь.
Дальше вор, а теперь ещё и убийца, действовал решительно, крови он не боялся, и видел много раз. Правда, до сих пор сам он ещё не убивал, а вот подельники его — не единожды. Стараясь не испачкаться в натекающей луже тёмно-красной жидкости, он вытащил из кармана Крутова бумажник, червонцы и доллары из ботинок, хотел было снять часы, но те так впились в толстое запястье, что браслет не расстёгивался. Пришлось довольствоваться Паркером. На пол полетело покрывало, прикрывая кровь, тело Крутова он кое-как подпихнул на диван, прикрыл одеялом, а горло — полотенцем. Со стороны, если не приглядываться, казалось, что командировочный спит. Потом Лукин занялся собой. Кровь попала на пиджак, но на тёмном фоне смотрелась, как обычное пятно, таких на ткани, застарелых, было несколько. Дюжина капель оказались на манжетах, их Лукин перевернул тыльной стороной, как и манишку. К счастью, жилет и брюки не пострадали, а с лица кровь убралась салфеткой. Наконец Боря вышел, тщательно закрыв дверь, и решил, что Митя подождёт — сперва надо было привести себя в порядок и подумать, что делать дальше. С одной стороны, нужные бумаги он не достал, и двух тысяч ему Митя точно не заплатит, а с другой, Лукин имел, как он считал, право рассчитывать хотя бы на половину, потому что рисковал. Не его вина, что нужного в купе не оказалось, он так или иначе свою работу сделал.
Попутчика не было на месте, видимо, ужинать ушёл. Книжка американского автора валялась на столике рядом со словарём и папиросами. Лукин хотел было и вещи соседа обшарить, но потом ему в голову пришла отличная идея. Он достал из кармана бумажник Крутова, оставил там несколько червонцев, и запихнул подальше под диван, туда же бросил окровавленную бритву, оттерев на всякий случай свои отпечатки. Положил в свой портмоне деньги покойника, протёр полотенцем столик, рукоятки кресла и ручку двери купе. Несессер с принадлежностями забрал с собой, теперь в помещении не оставалось его вещей, на которых могли бы найти отпечатки.
Митя стоял там же, где и сговорились — в тамбуре седьмого вагона, и курил. При виде Лукина он недовольно нахмурился.
— Чего так долго?
— Обстоятельства, — Боря развёл руками, стараясь унять внезапно возникшую дрожь, и сбивчиво, путаясь в словах, рассказал Мите, что случилось.
Тот выслушал спокойно, даже взгляд как-то потеплел.
— Точно мёртв?
— Мертвее некуда, — заверил его Лукин, — там столько кровищи вылилось, ух.
— Ладно, всё равно до утра никто не хватится. А тебе скрыться надо, вдруг кто видел. Вещи свои взял?
— Да какие там, портфель только пустой, оставлю здесь. Попутчик у меня подозрительный, раньше времени чтобы не взволновался.
— Оставь, — согласился Митя и посмотрел на часы, — скоро станция, там сойдёшь. Раз ничего не нашёл, больше пятидесяти червонцев не дам. И всё, не спорь! В Ишиме стоянка двадцать минут, у меня там человечек есть свой на вокзале, я тебя ему передам, он обратный билет устроит. Заплатишь сверху червонец, больше не давай. Но смотри, что сделал — молчок, ни одна душа живая узнать не должна. Ясно?
— Конечно, — кивнул Лукин, он слегка обиделся, что даже половины обещанных денег не получит, но потом подумал, что Крутов, так сказать, сам за свою смерть расплатился. — А документы?